Русскому на базаре афганцы расскажут все, так как очень многие помнят русский язык. Оказалось, что у одного из торговцев-лоточников, седобородого старика, два сына работали в Сибири, и он был рад перекинуться со мной знакомыми ему русскими словами. Нынешние нангархарские муллы в 80-х годах прошлого столетия были офицерами афганской армии и царандоя, а врачи и специалисты в области сельского хозяйства стали сегодня торговцами. Жизнь загнала их всех в этот водоворот «рынка под одеялами», но они не роптали и встречали все превратности судьбы с присущей пуштунам стойкостью.

На выезде из Джелалабада в сторону Пакистана расположен небольшой, полностью заброшенный городок Самархейль, где в 80-е годы жили «шурави» — советские военные и гражданские советники. Здесь царило запустение, только старики, работавшие и отдыхавшие неподалеку, помнили, что когда-то тут бурлила жизнь. Старые люди еще помнили русский язык и имена-отчества всех советских советников и специалистов, работавших здесь на строительстве джелалабадской оросительной системы, которая когда-то позволила Афганистану стать «чемпионом мира» по производству оливок. Кстати, завод по производству оливок, хоть и в полуразрушенном состоянии, работает до сих пор, а вот самой оросительной системы не стало. Все каналы пересохли, а местным властям до нее нет дела. Большие деньги зарабатывались здесь совсем не на оливках, мандаринах и орошении. Источником сверхдоходов многих джелалабадцев служила коррупция, а порой и наркоторговля. Возможно, именно поэтому под Джелалабадом, как грибы после дождя, десятками вырастали многоэтажные виллы. Таких огромных и роскошных вил я не видел даже в Кабуле. А здесь, на почтительном расстоянии от столицы с ее центральной властью, вопросы о происхождении состояний задавали редко. Если человек богат, это считалось признаком ума, а «прищучить» умного человека даже органам правопорядка бывало довольно трудно. Хотя иногда в Нангархаре и представители силовых органов занимались рэкетом, порой и с похищением людей. Философия этих поступков была проста: кому-то Аллах предначертал торговать, хитрить и быть богатым, а кому-то — собирать дань с таких торговцев. Система мироустройства, заложенная в сознании многих поколений афганцев, при этом нисколько не страдала.

Одной из целей поездки на восток Афганистана было выяснить, как относятся пуштуны к талибам и американцам и что они думают о своем будущем. Во-первых, в Джелалабаде активно велось строительство торговых и деловых центров, что свидетельствует о том, что местное население за свое будущее не беспокоилось. По мнению многих собеседников, американцы не должны были отсюда уйти скоро, и все их заявления о том, что они не будут строить здесь постоянные военные базы, всего лишь слова, так как базы уже построены. Один только джелалабадский военный аэродром — это уже город в городе. За его периметром сразу над несколькими военными базами реяли афганские и американские флаги. И, хотя американские дипломаты заявляли, что войска США будут присутствовать в Афганистане ровно такое время, о котором их попросит афганская сторона, местные жители считали иначе. Они не без оснований говорили, что американцы — не кочевники и в палатках посреди пустынь жить не будут. То есть будут жить, как и раньше, на территориях своих военных баз. Во-вторых, жители Нангархара талибов не боялись. В середине 90-х годов пуштуны с ними не воевали, а приняли их власть как данную свыше. Потому войны здесь практически не было, город и соседние населенные пункты от боев не пострадали.

Что же касалось талибского «правосудия» и их «зверского» отношения к людям, местные об этом рассказывали много и интересно. Одного из собеседников талибы наказали за драку, нанеся ему в шариатском суде 180 ударов палкой по пяткам. После экзекуции ему объяснили, что, даже если он и был прав, наказание было справедливым, ибо палкой по пяткам досталось обоим участникам потасовки. Споры должны были разрешаться в судах, а не на улице при помощи кулаков, объяснили талибы. Собеседник это хорошо запомнил, так как почти неделю после экзекуции отмачивал пятки в соляном растворе. Многие афганцы, особенно на пуштунских юге и востоке, считали, что талибы, взяв под контроль 90 % территории Афганистана, смогли покончить с анархией в стране. Придя к власти и в 1996 году захватив Кабул, талибы взялись за торговцев наркотиками, которых вешали и расстреливали, а также стали налаживать централизованную систему правосудия. При «моджахедах», которые пришли к власти после падения режима Наджибуллы в 1992 году, в Афганистане повсеместно творилось беззаконие, рассказывали собеседники. Различные кланы этнических группировок отнимали у людей дома, квартиры, насиловали женщин и расстреливали людей без суда и следствия. При талибах же, по словам джелалабадцев, все стало иначе. Они организовали шариатские суды и проводили дознания. Если, например, какой-нибудь бывший моджахед представлял в такой суд подложный документ о землевладении либо лжесвидетельствовал, ему отрубали руку, которой он писал фальшивку, или отрезали язык, если он говорил неправду.

Вместе с тем, по словам афганцев, даже при столь жестких средневековых установках, простой человек мог не совершать ежедневных намазов и даже смотреть запрещенный талибами телевизор, разумеется, не афишируя этого. Главное было оставаться честным перед людьми и Аллахом, и тогда была реальная возможность выжить, говорили джелалабадцы. После их долгих рассказов стало ясно, почему в 90-е пуштуны не воевали с талибами и почему первые недолюбливали представителей «Северного альянса», в рядах которого воевали в основном непуштуны. Впрочем, национальные меньшинства Афганистана — таджики, узбеки и хазарейцы — тоже не жаловали пуштунов. И хотя политики иногда пытались представить себе и миру афганский народ как единое целое, такого не было и в ближайшей перспективе не предвиделось. И в относительно мирное время афганцы тяготели к своим этническим группам. Во время жестокой войны они сбивались в ярко выраженные национальные группировки. Поэтому довольно легко было объяснить, почему в 90-е движение «Талибан» так быстро овладело почти всем Афганистаном, вытеснив войска «Северного альянса» в небольшую долину Панджшер и окраинную провинцию Бадахшан. Большинство офицеров афганской армии в 1980-е годы составляли пуштуны, многие из которых учились в СССР. Когда в 1992 году в Афганистане пал просоветский режим и началась гражданская война, пуштуны ушли воевать за талибов, большинство из которых принадлежало к этому народу. Именно поэтому у «Талибан» быстро и в достаточном количестве появились свои военные летчики, танкисты и артиллеристы.

Нангархарские афганцы твердо верили в свое будущее при любых правительствах и уезжать в Пакистан, как 20 лет назад, не собирались. Наоборот, они строили здесь свое будущее своими же руками. В Джелалабаде совсем недавно появился центральный парк отдыха, который вечером, когда садилось солнце и становилось не так жарко, был полон гуляющего народа. Здесь можно было побродить по зеленым аллеям, помолиться в мечети, просто посидеть отдохнуть на уютных лавочках. В Дарунте активно велось строительство зоопарка, который обещали открыть к 2011 году. В городе реставрировали объекты истории и культуры, своевременно убирали мусор и асфальтировали улицы. В сравнении с суетливым Кабулом Джелалабад представлял собой мини-оазис восточного спокойствия и гостеприимства, хотя и здесь довольно часто происходили неприятные события, связанные с террором. Однако общая уверенность в завтрашнем дне у жителей афганского востока чувствовалась даже тогда, когда в стране шла война.