Тиберий и сам не знал, почему свернул в этот переулок. Будто узнал этот поворот, и дом с массивным балконом, что держали кариатиды, показался знакомым. Тиберий бывал здесь. К стеклу, тусклому, давно не мытому, была прилеплена записка с коротенькой надписью «Loco».[60]

Тиберий поднялся на третий этаж. Постучал. Дверь тут же отворила немолодая женщина.

– Хочешь посмотреть квартиру?

– Именно.

– Тебе повезло, доминус. Я здесь редко бываю, а вот сегодня зашла. Эту квартиру уже много лет никто не снимает.

Пол, набранный из разных пород дерева, как мукой, припорошила седая пыль. Комната была светлая. Окна выходили на запад. Даже сейчас, зимой, она была залита светом. Но сама квартира нуждалась в ремонте. Потолок потемнел, штукатурка на стенах облупилась. На видном месте бурой краской кто-то начертал: «Звезда любви спустится на землю… »

– Звезда Любви… – прочёл Тиберий вслух.

– Это старое поверье, – объяснила хозяйка. – Говорят, много лет назад гладиатор, прозванный Императором, сражался на арене, чтобы исполнить это пророчество. Он не проиграл ни одного поединка. Но последний его противник оказался трусишкой и убежал с арены. И тогда звезда Любви покинула землю…

– Я сниму эту квартиру, – сказал Тиберий, даже не поинтересовавшись ценой. – А теперь можно мне остаться одному?

Когда дверь за хозяйкой закрылась, он сбросил куртку, расстелил и на полу и лёг. Закрыл глаза. И сразу ему представилась женщина с белой как снег кожей и ярким румянцем, таким ярким, что он напоминал кровь, пролитую на снег.

– Люба моя… – позвал Тиберий, продолжая лежать с закрытыми глазами.

– Я приду к тебе… – долетел неведомо откуда пришедший голос.

«Сегодня, в годовщину победы в Третьей Северной войне император Гай Мессий Деций Постум Август открывает Аполлоновы игры».

«У художников есть такое правило… Когда картину пишешь, надо то широко раскрытым взглядом смотреть – распахнуть глаза, и как бы весь мир обнимать. „Коровий“ взгляд называется. А потом прищуриться, и всякие мелочи замечать. Так вот – и в жизни так: приходится постоянно зрение своё менять – то весь мир взглядом обхватывать, то в мелочи вглядываться», – сказал знаменитый художник Тиберий Деций».

«Вчера в Летнем саду Северной Пальмиры была установлена статуя Нимфы воздуха его работы. Самое удивительное, что Тиберий Деций до сих пор не свиделся со своим братом-императором. Когда его спрашивают, не собирается ли он посетить Рим, художник отвечает: „Ещё не время“.

«Акта диурна», праздничный выпуск, канун Ион июля[61]2006 года от основания Рима

Молодой человек, одетый в белую тогу, держался уверенно, даже дерзко. Пока Гепом вёл его по переходам Палатина, он оглядывался с любопытством. Так оглядывается арендатор, подыскивая для себя пригодное помещение. В просторной зале он остановился, разглядывая огромное полотно: алое небо и падающие статуи с крыш. Люди, красивые, как боги, за миг до своей гибели. Молодой человек смотрел и не мог оторвать взгляда.

– Император тебя ждёт, – Гепом распахнул дверь в таблин Постума.

Молодой человек вошёл, и дверь захлопнулась.

Спустя десять лет после разора, устроенного здесь патронами римского народа, таблин отделали заново с прежней роскошью. И бюст Элия работы Марции Пизон стоял на видном месте.

Император, как и положено императору, в пурпурной тоге, поднялся гостю навстречу. Постум в тридцать выглядел несколько старше своих лет.

– Рад, что ты откликнулся на моё приглашение, Марк…

– Я, честно говоря, Постум Август… не знаю, что и сказать. Насколько я понял из письма, ты хочешь поставить меня во главе Физической академии. Так?

– Не совсем, Марк. Присаживайся, – Постум указал молодому человеку на кресло.

Внешне они были немного похожи – пожалуй, овалом лица. Ведь Марк – сын Валерии и Марка Габиния – доводился Постуму двоюродным братом.

– Я наслышан о твоих успехах в Александрийской академии и хотел бы поставить тебя во главе новой лаборатории. Ты можешь пригласить в свою группу самых лучших учёных, любого, кого сочтёшь нужным.

– Если речь о Трионовой бомбе…

– Нет. Речь о другом. И я хотел бы, чтобы ты внимательно выслушал меня, Марк. – Постум взял в руки футляр старинного свитка. Взял с видимым усилием. Как будто свиток, что хранился внутри, был необыкновенно тяжёл. – Рим всегда вёл политику экспансии. В этом его суть. Он жил, пока завоёвывал новые страны и расширял свои границы, пока покорял, организовывал, строил дороги, акведуки, театры и библиотеки. Как только он остановился, он начал умирать. Боги спасли Империю, но она превратилась в монумент самой себе. Со временем мы поняли, что уничтожать другие государства и обращать города в пыль недопустимо. Но при этом Империя напоминала волчицу, которую посадили, как собаку, на цепь. И стоило божественной опеке исчезнуть, как Рим тут же взялся за прежнее. Бенит хотел завоевать всю землю. И едва не погубил Империю.

– Получается, выхода нет. Рим не может не воевать, а воюя, сам себя и погубит? – спросил Марк Габиний. – Норма Галликан считает, что мы должны себя переделать, утратить агрессивность и прекратить воевать…

– Нет. Нельзя отказываться от своей сути. Надо лишь найти приемлемую форму для неё.

– И ты нашёл?

Император открыл футляр и положил перед Марком Габинием золотое яблоко.

– Вот зерно, из которого можно вырастить волшебный сад Гесперид.

– Что это?

– Божественный скафандр. Причём единственный. А если точнее – ключ к межпланетным и межзвёздным перелётам. Ключ к новой экспансии. Новое, подобное старому. В хаосе нашей жизни одно всегда подобно другому. И новый Рим подобен самому себе, или он перестанет быть Римом. Характер тот же. Мечта – иная. Ты видел картину в большом зале приёмов? Марк кивнул.

– Такова наша жизнь – на крошечной площади в тени рассыпающихся храмов под небом, залитым огнём мирового пожара. Пока. До тех пор пока ты не узнаешь тайну яблока.

Марк Габиний взял в руки дар богов.

– Здесь надпись на греческом: «Достойнейшему». Кому же оно принадлежит?

– Гению Империи.

Марк смутился. Потом осмелел и спросил:

– Ты разговариваешь с ним?

– Иногда. Реже, чем мне бы хотелось.

Из-под стола высунулась огромная плоская голова старого змея:

– А я говорю с ним каждый день, вернее, каждую ночь… Во сне. Рассказываю все, что творится в Городе.