А вот праздник Стрекающих всегда был особенно красив. Всюду развешивались бумажные фонари в виде медуз и множество других украшений из вторсырья, восторгнутого в мусорных контейнерах. Вертоградари очень оригинально использовали лопнувшие воздушные шарики и надутые резиновые перчатки с приделанными к ним веревочными хвостами. Морские анемоны делались из круглых щеток для посуды, а гидры — из прозрачных пластиковых пакетиков для сэндвичей.

Дети в костюмах из лент исполняли танец медуз, плавно колыхая руками. Однажды они сочинили и поставили нескончаемую пьесу о жизненном цикле медуз, практически бессюжетную. «Сначала я была яйцом, потом росла, росла, потом медузой стала и в море уплыла». Правда, потом на сцену врывался португальский военный кораблик, неся с собой потенциал для развития сюжета. «Плыву я здесь, плыву я там, прекрасен и хорош, но щупальца мои не трожь, иль в муках ты умрешь».

«Может, Рен помогала сочинять ту пьесу? — думает Тоби. — Или Аманда?» Эта песенка, потом внезапный бросок, медуза хватает маленькую рыбку, смертельный укол — чувствуется рука Аманды. Во всяком случае, Аманды тех лет, плебокрысы, умеющей за себя постоять в уличной драке; после устранения двух преступников-больболистов Аманда словно переродилась.

«После устранения двух преступников-больболистов», — пишет Тоби. Это звучит так, словно их убрали, как мусор. Тоби размышляет, согласуется ли подобный тон с ее положением Евы Шестой, решает, что нет, но в тексте ничего не меняет.

«После устранения двух преступников-больболистов я, Рен, Шеклтон, Аманда и Крозье пошли назад в „НоваТы“ по лесной тропе. Мы дошли до дерева, на котором больболисты подвесили бедного Оутса с перерезанным горлом. От него мало что осталось — его ассимилировали вороны и Бог знает кто еще, — но Шеклтон залез на дерево и перерезал веревку, и они с Крозье собрали кости своего младшего брата и сложили их в простыню.

Затем настало время компостирования. Свиноиды пожелали оказать нам услугу и отнести Адама и Джимми на место — в знак дружбы и межвидового сотрудничества. Они собрали цветы и ветви папоротника и покрыли ими тела. Потом мы отправились процессией на место компостирования под пение Детей Коростеля».

«…которое отчасти действовало на нервы», — добавляет она. Но потом вспоминает, что Черная Борода уже совсем хорошо пишет и, может быть, когда-нибудь прочтет ее записи, и вычеркивает эти слова.

«После короткой дискуссии свиноиды поняли, что мы не собираемся есть Адама и Джимми и не желаем, чтобы это делали свиноиды. Они согласились. Оказалось, что у них сложные правила на этот счет: беременные матери могут съесть мертвых детенышей, чтобы обеспечить белком растущий приплод, но взрослые — особенно те, кто чем-то отличился — возвращаются в экосистему. Однако ограничений на поедание других биологических видов у них нет.

Аманда добавила, что свиное говно — вряд ли удачный вариант для следующей фазы жизненного цикла Джимми. Но эту фразу Черная Борода переводить не стал. От Оутса в любом случае не осталось ничего, что могло бы служить предметом для обсуждения в данном вопросе.

Мы похоронили всех троих рядом с Пилар и поверх каждого посадили дерево. Аманда, Рен и Голубянка совершили путешествие в ботанический сад, в тот его отдел, который посвящен плодовым деревьям мира. Проводниками для них служили свиноиды, которые, конечно, знали дорогу благодаря своей любви к фруктам. Аманда, Рен и Голубянка выбрали для Джимми кентуккийское кофейное дерево, у которого листья имеют форму сердечек. Ягоды этого дерева можно использовать как суррогат кофе. Многие среди нас будут этому рады, так как кофе из корней уже начинает надоедать.

Для Оутса Крозье и Шеклтон выбрали дуб. Свиноиды пришли в восторг, ибо в свое время на дубе будут желуди.

Для Адама Первого дерево выбирал Зеб как ближайший родственник. Он выбрал райскую яблоню. По его словам, это несет в себе библейский символизм и весьма подходит в данном случае. Кроме того, из райских яблочек получается прекрасное варенье, что обрадовало бы Адама: вертоградари уделяли большое внимание символизму, но также были весьма практичны.

Свиноиды свершили собственные погребальные обряды. Они не стали хоронить мертвую самку, но уложили ее на прогалине в парке, рядом со столами для пикников. Они завалили тело цветами и ветками и постояли молча, с обвисшими хвостами. Потом Дети Коростеля начали петь».

— Что ты пишешь, о Тоби? — говорит Черная Борода, который вошел в ее закуток в саманном доме — как обычно, без стука — и теперь стоит рядом. Он заглядывает ей в лицо огромными, зелеными, светящимися, жутковатыми глазами.

Как Коростелю удалось сотворить эти глаза? Отчего они так светятся изнутри? Во всяком случае, кажется, что они испускают свет. Должно быть, позаимствовал у каких-нибудь глубоководных биоформ. Тоби часто задумывается нал, этим.

— Я пишу историю, — говорит она. — Историю про тебя, и меня, и свиноидов, и всех. Я пишу о том, как мы уложили Джимми-Снежнычеловека и Адама в землю, и Оутса тоже. Чтобы Орикс могла превратить их в деревья. И этому нужно радоваться, правда?

— Да, этому нужно радоваться. Что у тебя с глазами, о Тоби? Ты плачешь? — Черная Борода касается ее брови.

— Я немножко устала, — говорит Тоби. — И глаза у меня устали. От письма.

— Я над тобой помурлыкаю, — говорит Черная Борода.

Малыши Детей Коростеля не мурлыкают. Черная Борода растет на глазах — Дети Коростеля вообще растут быстрее — но разве он уже достаточно взрослый, чтобы мурлыкать? Похоже, так: вот он уже положил руки ей на лоб, и слышится тарахтение миниатюрного моторчика. Над Тоби еще никто никогда не мурлыкал; она вынуждена признать, что это очень успокаивает.

— Вот, — говорит Черная Борода. — Рассказывать историю тяжело, а писать историю, наверное, еще больше тяжело. О Тоби, когда ты слишком устанешь, чтобы это делать, я буду писать историю. Я буду твоим помощником.

— Спасибо, — говорит Тоби. — Ты очень добр. Черная Борода улыбается — словно рассвет озаряет небо.

Праздник Бриофитов-мхов.

Убывающая серповидная луна.

Я — Черная Борода, и это мой голос, который я записываю, чтобы помочь Тоби. Если ты посмотришь на эти письмена, то услышишь меня (я Черная Борода), как я разговариваю с тобой в твоей голове. Это то, для чего служат письмена. Но Свиные могут это делать без письмен. И мы, Дети Коростеля, тоже иногда можем. Но двукожие не могут.

Сегодня Тоби сказала, что Бриофиты значит мхи. Я сказал, если это мхи, то и надо написать «мхи». Но Тоби сказала, что у мхов два имени, как у Джимми-Снежнычеловека. Поэтому я написал про Бриофитымхи. Вот так.

Сегодня мы сделали изображения Джимми-Снежнычеловека, и Адама тоже. Мы не знали Адама, но мы сделали его изображение для Зеба и Тоби, и для других, кто его знал. Для Джимми-Снежнычеловека мы принесли швабру с пляжа, и еще взяли крышку от банки, камушки и разные другие вещи. Но красную кепку мы брать не стали, потому что она нужна для историй.