— Абсолютно никаких. Может, мне сходить на рынок?

— Нет. Сама схожу, я уже здесь все знаю… Просто подумала, может, вы захотите чего-то особенного.

Кармен в июле ушла в отпуск. Она сидела в Париже с больной матерью — раздражительной и властной старушкой, которая страдала эмфиземой, но с головой у нее все было в порядке. Она совершенно поработила дочь и не давала ей никакой жизни. Жозефине с Бабеттой было проще. Кармен она побаивалась. Ее манеры гувернантки из благородного дома как-то стесняли. В ее присутствии Жозефина чувствовала себя ребенком, который сутулится или ковыряет в носу.

— Спасибо, Бабетта… А как поживает ваша дочка?

— Мэрилин? Да нормально. Она дописывает диплом, будет секретарем-референтом. Голова у нее варит, не то что у меня.

— Вы гордитесь ей…

— И как у меня такая умная дочка получилась, не пойму. И человек хороший. Я вытянула счастливый билет, не иначе. Ведь никогда не известно заранее, что из них вырастет.

Она открыла холодильник, проинспектировала содержимое, выяснила, чего не хватает. Села за стол, чтобы составить список покупок, стала искать карандаш, порылась в лежащих на столе вещах, внезапно обнаружила, что карандаш у нее в волосах — держит пучок, вытащила его и залилась смехом.

— Ну, я тормоз, а! Все забываю. О, кстати, вспомнила: я нашла это в кармане штанов вашей дочки. Чуть было в стиралку не засунула!

Она достала мобильный телефон и положила его на стол.

— Называют мобильники, а они какие-то мочильники. Я уже не раз их в воду роняла, когда мыла ванну с сортиром.

— Вы что-то путаете, Бабетта, у моих дочерей нет телефонов.

— Не хочу с вами спорить, но он точно принадлежит Гортензии. Лежал в кармане ее джинсов.

Жозефина удивленно уставилась на телефон.

— Вот что, Бабетта, давайте-ка провернем такую штуку: ничего не говорите Гортензии, мне хочется знать, как она отреагирует.

Она взяла телефон и положила его в карман. Бабетта посмотрела на нее с понимающей улыбкой.

— Вы не знаете, откуда он взялся, да?

— Именно. И поскольку не хочу начинать разборки первой, подожду, пока она себя не выдаст.

13 июля, около полудня, Жозефина возвращалась домой после пробежки в лесу. Морской ветерок ерошил ей волосы, прядки лезли в нос, оранжевая футболка прилипла к спине, под мышками темнели круги. Пот застил глаза.

Устав от навязчивой мысли: «папа умер тридцать лет назад, тридцать лет назад умер папа» — она надела кроссовки и побежала в лес. Сорок пять минут! Сорок пять минут пробежала! Жозефина поглядела на часы и мысленно себя поздравила. На бегу лучше думалось. Чем шире становился шаг, тем шире она мыслила. Ночью прошел дождь. Запах мокрой земли будил ароматы папоротника и жимолости, хвои, грибов, опавших листьев, но все перекрывал разлитый в воздухе запах моря, она бежала и слизывала с лица соленые капли. Птица в ветвях кричала «тррей, тррей, тррей», а Жозефине казалось «быстрей, быстрей, быстрей», и она летела все быстрее. А другая птица кричала: «отвееть, отвееть, отвееть», и Жозефина начинала говорить с отцом. «Папа, папулечка, если ты здесь, подай знак… „ответь, ответь, ответь“, скоро ли позвонит, скоро ли ответит издатель? Что он там затевает? Он получил рукопись больше двух недель назад!» «Отвеееть, отвеееть!» — отвечала птица. «Хорошо бы он позвонил сегодня, это значит, что ты следишь за моей книгой!» Вчера позвонила мать и долго разговаривала с Ирис. «Мама считает, что у Шефа есть любовница, — шепнула Ирис Жозефине. — Ты представляешь Шефа в постели?» Она приложила палец ко рту, чтобы не говорить об этом перед детьми, и они обе ушли на кухню, пока все ложились спать. «Ей кажется, что он изменился, помолодел, стал следить за собой. Мажется кремами от морщин, красит волосы, у него пропал животик, и он не ночует дома! Мама выследила соперницу. Она порылась у него в письменном столе и нашла фотографию Шефа в обнимку с женщиной. Соблазнительная брюнетка со смелым декольте, длинные роскошные черные волосы. Молоденькая. С обратной стороны написано имя „Наташа“ и нарисовано сердечко. Судя по фотографии, они ужинали в „Лило“. Он вроде ради нее на все готов и влез в расходы за счет предприятия. Это в его-то возрасте! Ну представляешь!» «И что она собирается делать?» — спросила Жозефина, вспомнив сцену на вокзале.

Жозиана — пухленькая блондинка и явно уже не молоденькая. Значит, у него несколько любовниц, подумала она почти с восхищением. Вот неуемная натура!

— Она утверждает, что использует против него ЗСП. Ей плевать на измену, но если он захочет развестись, она прибегнет к помощи ЗСП.

— Что еще за ЗСП?

— Злоупотребление служебным положением с целью хищения общественного имущества. Она нашла какой-то компрометирующий документ! Это и правда может ему серьезно навредить. Пусть ведет себя смирно, если не хочет оказаться банкротом и к тому же засветиться в желтой прессе.

«Бедняга Шеф! — подумала Жозефина, пробегая мимо красного столба на границе владений Дюпенов. — Вот уж кто имеет право влюбиться, ведь до чего невесело жилось ему с нашей мамашей!» В небе плыли белые облачка, выписывающие на лазури таинственные письмена.

Ирис ждала ее, гордая, победоносная, на ступеньках дома. Она была в рубашке «Лакост» последней модели и белых шортах. Ее огромные синие глаза так сверкали от волнения, что казались еще больше. Она снисходительно оглядела нелепый костюм Жозефины и гордо заявила:

— Крюк хотел схрумкать Крика и Крока, а Крик и Крок схряпали страшного Крюка!

Жозефина рухнула на ступеньки и, промокнув лоб майкой, спросила:

— Тебе наконец удалось сделать суфле?

— Нет, не угадала. Холодно.

— Александр впервые сам объехал на машине вокруг дома?

— Еще холоднее.

— Ты ждешь ребенка?

— В мои-то годы? Ты с ума сошла!

Внезапно Жозефина все поняла.

— Звонил Серюрье.

— Точно! И ОН В ВОСТОРГЕ!

Жозефина рухнула на землю, раскинув руки крестом, глядя в небо на белые письмена облаков. На небе было написано: ОН В ВОСТОРГЕ! Все получилось! Флорину ожидает второе рождение! И Гийома, и Тибо, и Бодуэна, и Жильбера, и Танкреда! До сих пор они, как марионетки, лежали в сундуке, завернутые в бумагу, и ждали мановения волшебной палочки… Теперь они оживут и поселятся на полках книжных магазинов и библиотек!

Ирис встала над ней с уверенным видом, ее длинные, крепкие загорелые ноги были как перевернутое V, V как виктория — победа.

— Он в восторге. Не нужно никакой правки. Все превосходно. Выйдет в октябре. Большим тиражом. Как раз ко Дню Всех Святых. Большая рекламная кампания. Радио, телевидение, газеты и журналы. Плакаты на остановках. Везде реклама!

Она воздела руки к небу и шлепнулась на землю рядом с Жозефиной.