воскликнула: «Завтра мы будем в Ричмонде!» Многие фермеры приехали с женами в двуколках, груженных корзинами с провизией, чтобы посмотреть на битву. Но из двух плохо подготовленных армий преимущество имела та, которая держала оборону. Когда к конфедератам прибыло подкрепление из долины Шенандоа, северная армия дрогнула, и ее отступление вскоре превратилось в бегство. Лавина повозок и кавалеристов сметала с пути толпы зевак. Всадники, размахивая саблями, кричали: «Turn back! We are whipped!.. Бегите! Нам конец!..» Улицы Вашингтона были заполнены остатками разгромленных войск, а бары — людьми в запыленной, окровавленной форме. Если бы конфедераты стали преследовать беглецов, они бы взяли Вашингтон, поскольку ни Скотт, ни даже Линкольн не знали, что делать, но южане были настолько же «ошеломлены победой», насколько северяне — поражением, и после сражения при Булл-Ран не последовало никаких решительных действий.

5. Во время объявления войны единство Севера было достойно восхищения. Но всякое поражение разделяет. После битвы при Булл-Ран конгресс свалил всю вину на президента. Линкольн вызвал тридцатичетырехлетнего генерала Макклеллана, который добился успеха в Виргинии и на Западе, и поручил ему командование Потомакской армией. Пять месяцев спустя он назначил его главнокомандующим. Выбор оказался смелым и удачным. Макклеллан, офицер инженерных войск, выпускник «Вест-Пойнта», взращенный на классиках военной стратегии, в свое время был отправлен в Европу для участия в Крымской войне. Таким образом, у него имелся некоторый опыт ведения современного боя. После ухода в отставку он стал президентом железнодорожной компании и проявил на этом гражданском посту выдающиеся административные и организаторские способности. Он был человеком технического склада ума, методичным и трудолюбивым. «Он не только знал, что нужно сделать, но и умел показать, что он единственный на это способен». Юность Little Mac[47] напоминала юные годы Бонапарта: он так же любил литературу, был маленького роста и перенял его излюбленный жест — рука, спрятанная за борт сюртука. Для большего сходства ему не хватало только одной, правда самой важной, черты — твердости характера. Он был тщеславен, говорил: «Моя армия», относился свысока, почти с презрением, к президенту Соединенных Штатов и заходил так далеко, что мог заставить его ждать целый час у себя в приемной. Осторожность Макклеллана граничила с нерешительностью. Он проявлял огромную энергию в ходе подготовки, но, когда требовалось действовать, он тут же становился беспомощным. «Велите им не торопить меня», — повторял он президенту. Линкольн восхищался им, ни в чем ему не перечил, а сам тем временем как умел готовился к роли главнокомандующего, штудируя книги по военному искусству.

Уильям Риджуэй. Сражение за мост у Булл-Ран в Виргинии в 1861 году. Гравюра. 1861

Генерал Джордж Макклеллан, главнокомандующий армией Севера. Фото. 1861–1865

6. На Западе главнокомандующим был Фримонт, бывший кандидат в президенты, герой Калифорнийской авантюры, женатый на дочери Бентона — влиятельного сенатора и богатейшего владельца золотых приисков, а посему никому не подвластный. В Сент-Луисе, где располагалась его штаб-квартира, он вызвал настоящий скандал своим царским образом жизни, окружением из иностранных офицеров и прежде всего жестокостью своих заявлений. Он объявил военное положение в штате Миссури, предупредив, что любой мятежник, захваченный с оружием в руках, будет расстрелян на месте, его имущество будет конфисковано, а рабы освобождены. Таким образом, на своей территории этот генерал осуществлял то, на что пока не осмеливался пойти президент Соединенных Штатов: он отменял рабство. Когда Линкольн прочитал прокламацию Фримонта, он пришел в ярость: «Если вы расстреляете хотя бы одного из своих военнопленных, конфедераты в ответ расстреляют лучших из тех, кого задержали они, и так и пойдет — око за око, и конца этому не будет». Что же касалось освобождения рабов в Миссури, то это было рискованно — в лагерь мятежников могли переметнуться все рабовладельцы Кентукки. Между Линкольном и Фримонтом разгорелась грандиозная ссора, Линкольн вел себя спокойно и с достоинством, Фримонт утверждал, что его прокламация принесет победу, и отказывался ее отменить. Он отправил к Линкольну свою жену Джесси Фримонт, женщину властную и воинственную, она учинила в Белом доме безобразный скандал, а затем попыталась настроить общественное мнение против президента. Целая группа экстремистов делала все возможное для эскалации войны. Линкольн, напротив, старался ее ограничить и «предотвратить перерастание неизбежного конфликта в революционную борьбу, жестокую и беспощадную».

7. Военный министр Кэмерон проявил себя крайне посредственно, мирясь с неслыханной коррупцией. Линкольн заменил его Стэнтоном, человеком надежным, но неуживчивым. «Стэнтон уже сообщил вам, что я дурак? — спрашивал свое окружение президент. — Наверное, я действительно глуп, поскольку он всегда прав». Когда ему жаловались на военного министра и советовали подыскать замену Стэнтону — найти человека с его талантами, но без его недостатков, он отвечал: «Могу лишь утверждать, что таких людей никогда еще не встречал и ничего про них не знаю. Но очень хотел бы познакомиться». Сам Линкольн показал себя в лучшем свете, чем в начале своего президентства. В момент опасности он проявил спокойствие и благоразумие. Как-то раз, когда он выглядел совершенно изнуренным, его спросили: «Плохие новости, господин президент?» — «Вовсе нет, — ответил он, — всему виной почтовое отделение в Болдервилле…» После битвы при Булл-Ран сообщали, что «на фронте Потомака без перемен». С обеих сторон формировались большие армии. Добровольцы стекались толпами. Чтобы снарядить их, противники обратились к Европе. Север закупал все в Англии, но, поскольку федеральное правительство не осмеливалось действовать напрямую, они пользовались посредничеством братьев Бэринг[48], размещая заказы через штаты Огайо, Коннектикут и Массачусетс. Все бельгийские заводы работали на рабовладельческий Юг. Для приема грузов требовались порты. С этой точки зрения Север, старая родина судовладельцев, был оснащен лучше, и его флот превосходил флот противника в соотношении десять к одному. Но Юг проявлял больше отваги и изобретательности. Уже с начала войны был захвачен арсенал в Норфолке, где обнаружили остов фрегата «Мерримак». Подобно Наполеону III в Крыму, южане заковали корпус корабля в броню и оснастили пушками. Север ответил постройкой «Монитора», странного плота, окованного железом, который венчала орудийная башня, похожая на «коробку для хранения сыра», — детище замечательного шведского инженера Джона Эрикссона.

Генерал-майор Джон Фримонт, командующий войсками Запада. 1861

Эдвин Стэнтон, премьер-министр правительства Линкольна. Фото Мэтью Брейди. 1860-е

Разрушенный Норфолк (Виргиния), где располагалась штаб-квартира британского губернатора. Фото Джеймса Гарднера. Декабрь 1864 года

8. Каждый из двух лагерей рассчитывал на дипломатическую поддержку Англии. Север ожидал, что протестанская церковь будет выступать против рабства; Юг надеялся, что хозяева и рабочие из Ланкашира, остро нуждавшиеся в хлопке, объединятся и смогут оказать давление на правительство.