Авраам Линкольн, 16-й президент США. Фото Мозеса Паркера Райса. 1863

6. Толпа смотрела на эту крупную костлявую и мускулистую фигуру, на лицо, словно высеченное зубилом, на этого «благодушного сатира», на неуклюжие руки гиганта, на глубокие, печальные глаза. Этот человек производил странное впечатление мощи и простодушия одновременно. Он поражал деревенскими манерами, но внушал доверие своей несомненной искренностью. Почему его выбрали? Был ли он блестящим политиком? В кабинете министров, который он только что назначил, как минимум трое: государственный секретарь Сьюард, министр финансов Чейз и военный министр Кэмерон — считали его деревенщиной и надеялись, что переиграют его и он будет идти у них на поводу. Однако стиль его поведения отличался силой и благородством, которыми не обладал ни один из его министров. Была ли ему присуща глубокая культура? Нет, но он обладал гораздо большим: он был почитателем нескольких великих книг, суть которых вошла в его плоть и кровь. Тесно общаясь с ним, собеседники удивлялись, отмечая его веселый, игривый, почти легкомысленный нрав. Он любил рассказывать анекдоты, иногда весьма рискованные. Как сказал Уолт Уитмен, он привнес в трагедию своей страны крупицу комедии и даже фарса. Пусть это так, но он умел лучше других выражать самые серьезные мысли. Его называли оппортунистом, и он был таковым, поскольку считал непримиримость недопустимой. «Как, господин президент, вы изменили свое мнение?» — «Да, я не испытываю уважения к человеку, который сегодня не стал мудрее, чем был вчера». Он не любил говорить «нет», за исключением тех случаев, когда был возмущен. Однажды он признался, что дрожал от волнения, представляя себе, что бы с ним могло произойти, будь он женщиной, но успокаивался при мысли, что его уродство послужило бы ему защитой. «Моя политика, — говорил он, — это отсутствие политики».

7. В чем же секрет его силы? Как писал Мотли: «Он был великий американский Демос[42], честный, умелый, простой, мудрый, веселый, храбрый, иногда ошибавшийся, но, несмотря на это, шедший прямо к тому, что считал законным…» Он гордился тем, что вышел из народа: «Я бы не хотел быть рабом, но и не хотел бы быть рабовладельцем. Таково мое понимание демократии». Он любил «простых людей и простые вещи». Он говорил, что Бог возлюбил простолюдина и именно поэтому сотворил их в таком количестве. Он олицетворял самое лучшее в американском народе, был от природы щедро наделен добротой и трогательным состраданием. В отличие от многочисленных янки, он совсем не испытывал ненависти к южанам. Он называл их «наши старые друзья, а ныне — наши противники». Он понимал трудность их положения и сочувствовал им. Его политика по отношению к ним была и твердой и умеренной одновременно. Он хотел противодействовать распространению рабства, возможно постепенно освобождая рабов с компенсацией их владельцам, но прежде всего он выступал за спасение Союза. В отношении этого последнего пункта он был непримирим и при необходимости суров. «Если бы я мог спасти Союз, не освобождая ни одного раба, я бы сделал это, и если бы я мог спасти его, освободив всех рабов, я бы сделал это; и если бы я мог спасти его, освободив одних и не освободив других, я бы тоже сделал это». В этих словах, как и во всех других словах Линкольна, чувствуется энергичная лаконичность его мысли и уникальная смесь упорства и способности к примирению, которые и сделали его великим человеком.

8. Для спасения Союза в первую очередь необходимо было предотвратить сепаратизм новых штатов. Еще не заявили о себе те, кто колебался между рабством и свободой. Линкольн ввел в свой кабинет представителей Миссури и Мэриленда, чтобы крепче привязать их к Союзу. Его колебания относительно форта Самтер также объяснялись тем, что он опасался задеть еще не определившиеся штаты. Как шутили южане: «Линкольн хотел бы, чтобы Бог был на его стороне, но Кентукки ему тоже нужен». Что делать? Эвакуировать форт Самтер, обвинив в халатности предыдущую администрацию? Это означало признать поражение. Выждать? Это означало подвергнуть Андерсона опасности. Вопреки совету своего кабинета министров Линкольн решил послать туда провиант, но 12 апреля власти Конфедерации взяли на себя инициативу и начали бомбардировку форта. На следующий день форт был уже в огне, а 14 апреля Андерсону пришлось сдаться. Реявший над крепостью флаг Stars and Stripes[43] сменился флагом конфедератов Stars and Bars[44]. Андерсон с гордостью покидал форт: развевались знамена, звучала «Yankee Doodle»[45]. На следующий день, 15 апреля, Линкольн издал прокламацию с призывом к набору семидесяти пяти тысяч добровольцев в армию США сроком на девяносто дней. В Вашингтоне атмосфера вокруг президента сгущалась: город был на стороне Виргинии, сердцем с южанами, а в правительстве сидели противники. Но бомбардировка форта Самтер сплотила вокруг президента весь Север. Конфедераты открыли огонь по флагу Союза. Такое оскорбление объединило все стороны. Пирс и Бьюкенен, бывшие президенты-демократы, поддержали Линкольна. «В этой войне не может быть нейтральных наблюдателей, — сказал Дуглас, — есть только патриоты или предатели». Юг говорил с ними на том же языке. После взятия форта Самтер одна южанка воскликнула: «Бог точно с нами». Кто-то спросил ее: «Почему?» — «Да потому, что Он ненавидит янки! Или вы сомневаетесь в Его мудрости?» Восточная Виргиния, Теннесси, Арканзас, Северная Каролина откололись от Севера, и виргинский город Ричмонд стал столицей Конфедерации. Темнокожие ожидали великих событий, но поначалу не подавали виду, они вели себя почтительно и безразлично. Четыре рабовладельческих штата: Делавэр, Мэриленд, Кентукки и Миссури — остались в Союзе после долгих внутренних раздоров.

Альберт Боббетт. Конфедераты атакуют форт Самтер 12 апреля 1861 года. Гравюра. 1878

9. Несмотря на то что географический раздел проходил точно по границе Севера и Юга, некоторые северяне служили в южных армиях, а южане в северных. Многие семьи были разобщены. Трое братьев миссис Линкольн пошли сложить голову за дело Юга. Генерал Роберт Э. Ли, на которого уповал Линкольн, надеясь, что тот возглавит армии северян, наоборот, стал лучшим командующим на Юге. Ли был благороднейшей личностью, он был так решительно настроен против рабства, что освободил собственных рабов; он не поддерживал выход из Союза, но он был виргинцем: «Я так и не решился поднять руку на мой родной штат, моих детей и мой дом». Джордж Вашингтон был для него примером и идеалом, а тот был великим виргинцем. Ли надеялся, что его не призовут на борьбу с Союзом, но, когда ему было предложено командовать армией Виргинии, он счел своим долгом согласиться. Сначала он служил под