По городской легенде, пришедший в восторг от его мастерства Государь сделал мастеровому роковой подарок — серебряную посудину с надписью «Поить везде» и право есть и пить во всех трактирах и кабаках бесплатно. После этого Телушкин не то быстро спился, не то его убили, а чарку украли.

Легенда не беспочвенная. Еще в петровские времена или чуть позже участникам возведения на престол царицы Елизаветы, гвардейцам, в качестве награды, на шею справа под воротником, ставили клеймо — «Поить везде». Такой «кавалер», отвернув воротник, щелкал себя пальцами по клейму или просто указывал на него перстом и получал бесплатную выпивку. Отсюда этот жест и выражение «Заложить за воротник». Обычай просущестововал недолго, да и «кавалеры» тоже — в большинстве своем — спились и пропали.

Замечательным и знаменитым каменотесом был Самсон Суханов. Родился он в 1768 году в глухой деревне Завотежице Вологодской губернии в семье пастуха. Его матери в голодную зиму нередко приходилось собирать подаяние, чтобы прокормить семью. Когда Самсону исполнилось 9 лет, он стал работать, а в 14 лет «ходил на барках» грузчиком. Бурлачил на Каме, Волге, Двине и Сухоне. Затем судьба забросила его под Архангельск, а в 1784 году — на Шпицберген, где он занимался «звериным промыслом». В возрасте 31 года Самсон Суханов приехал в Петербург на заработки и поступил на строительство Михайловского замка. Здесь он быстро постиг искусство каменотеса и вскоре стал в Петербурге лучшим мастером каменных дел. Суханов собрал артель и стал брать подряды на исполнение самых сложных и ответственных каменных и мраморных работ.

Артель Суханова возводит колоннаду Казанского собора со стороны Невского проспекта, изготавливает монолитные гранитные колонны, украшающие собор внутри; руководит строительством гранитной набережной Стрелки Васильевского острова; исполняет аллегорические фигуры, размещенные у основания Ростральных колонн (автор скульптур неизвестен).

По заданию А. Н. Воронихина Суханов с артелью производит вырубку 12 колонн для портика главного фасада Горного института. Из пудостского камня он высекает две скульптурные группы: «Похищение Прозерпины Плутоном» (ск. В. И. Демут-Малиновский) и «Геркулес, удушающий Антея» (ск. С. С. Пименов), органично вошедших в композицию портика здания Горного института. Им высечены фигуры Александра Македонского, Пирра, Аякса и Ахиллеса (ск. Ф. Ф. Щедрин), украшающие Адмиралтейскую башню.

Суханов изготавливает пьедесталы для памятников Кутузову и Барклаю де Толли у Казанского собора, Минину и Пожарскому в Москве. Под его руководством облицованы гранитом берега Крюкова канала. По его методике и технологии добывались гранитные блоки для монолитных колонн Исаакиевского собора, для Александровской колонны на Дворцовой площади. Восторг и удивление современников вызвала высеченная Сухановым из огромного гранитного монолита весом до 10 тысяч пудов ванна для Баболовского дворца в Царском Селе.

Будущий декабрист Н. А. Бестужев в журнале «Сын Отечества» за 1820 год писал: «Суханов одним опытом дошел до того, что может выломать такой кусок камня, какой ему угодно…»

Самсон Суханов был не только техническим исполнителем. Он был еще тонким мастером и обладал большим художественным чутьем. Прекрасно понимая замысел автора, воплощая этот замысел в камне, он вносил нечто свое, что делало это произведение еще более совершенным.

Но слава и материальное благополучие сопутствовали Суханову недолго. Он заболел, затянул работы по подрядам, потерял заказы, тут навалились кредиторы, пришлось отдавать долги. Но главная беда состояла в другом. Как и К. Росси, Суханов пережил времена классицизма. Наступил кризис и в архитектуре, и в строительстве.

Лишился заказов и Суханов. Печальным был конец этого талантливого выходца из народа. В 1837 году его имущество продается с молотка. Незадолго до смерти, в 1840 году, больной Суханов подает на «высочайшее имя» прошение о помощи. Перечислив наиболее значительные свои работы, он писал, что, отстраненный от всяческих полезных работ, «сам впал с несчастным семейством моим в злосчастную нищету, и в дряхлости моей оною вымучен питаться горестнейшим подаянием…» В помощи ему либо отказали, либо, по неразворотливости чиновнего механизма, она опоздала.

Вот несколько имен из десятков мастеров, работавших в Питере и не запечатлевшихся ни в памяти, ни зачастую и в бумагах. Это самые-самые! Золотые руки!

Сакулисный Дмитрий — резчик по дереву. В 1750–1760-е годы работал вместе с И. Ф. Дункером над оформлением дворцов, спроектированных Ф.-Б. Растрелли.

Мельников Иосиф — штукатурного и лепного дела мастер, крепостной архитектора Н. А. Львова. Работал в 1780–1790-е годы.

Балакшин Иван — потомственный камнерезный мастер Петергофской гранильной фабрики. Состоял на службе в Царскосельской конторе с 1778 года.

Дункер Иоганн Франц (1718–1795) — австрийский скульптор. Работал в России с 1737 года. В 1749–1762 годах состоял мастером Резной палаты Академии наук. Много и плодотворно сотрудничал с Ф.-Б. Растрелли. Будучи отменным резчиком по дереву, он по рисункам зодчего готовил модели, по которым работали мастера. Среди его работ особенно выделяются мощные фигуры атлантов, подпирающих пьедесталы колонн на фасадах Екатерининского дворца в Царском Селе.

Дылев Тимофей — мастер лепного и штукатурного дела. Выходец из крестьян. Возглавлявшаяся им, а затем его сыном Петром артель в середине XIX века исполнила отделку многих особняков и дворцов Петербурга.

Макаров Василий — лепного дела подмастерье; вольноопределяющийся. В 1750-е годы выполнял различные лепные работы в царскосельском Екатерининском дворце.

Разумеется, первым лицом следует считать архитектора, говоря языком возвышенным — зодчего. В его замысле рождается художественный образ строения, он продумывает и решает все функциональные задачи и создает все детали, его декорирующие и украшающие. Именно он решает, быть или не быть маскаронам и какими им быть. Часто архитектор — автор маскаронов. Он либо рисует их, либо подбирает в мастерских из имеющихся (поэтому на фасадах разных домов маски повторяются — они из одной и той же мастерской). Однако архитектор ничего не сможет сделать, если не обратится к скульптору, говоря все тем же высоким стилем, к ваятелю. В союзе зодчего и ваятеля рождается внешний облик здания или целого ансамбля, продумываются украшения фасадов и внутреннее убранство — интерьеры.

Где живет музыка? Во времени. Музыка, по определению древних, последовательное извлечение звуков разной протяженности и высоты, составляющее гармонию. Скульптура живет в трехмерном пространстве. Ее еще называют «искусством создавать из глины, воска, камня, металла, дерева, кости и др. материалов изображение человека, животных и иных предметов природы в осязательных, телесных их формах».

Но не случайно архитектуру иногда называют музыкой в камне. Гармонией, сродни музыкальной, пополняются архитектурные шедевры, декоративная скульптура — отдельная мелодия, вплетенная в общий хор чередования пространств, плоскостей и объемов. Скульптура наделяет архитектуру человеческими образами. Главным объектом скульптуры всегда является человек, даже когда ваятель создает скульптуры животных, они либо ассоциируются с человеком и его характером, либо играют декоративную, орнаментальную роль.