Восемь цифр, написанных черной ручкой на пакетике, заставили его наконец понять, что все очень серьезно. Во второй раз всего за несколько минут он был вынужден сесть на пол, чтобы не упасть.

Это могли быть любые восемь цифр. Какие угодно. Но не на этот раз. Вместе они образовали номер. Номер его мобильного телефона.

Очередь казалась просто бесконечной. Уже сорок минут они стояли в ней и медленно, словно улитки, продвигались вперед. И стоять им еще не меньше четверти часа. Стоять среди всех этих обезумевших от скуки и ожидания людей, и все ради поездки на бамперной машинке длиной в одну минуту и пятьдесят восемь секунд. Это просто идиотизм.

И ни минутой дольше. Его зовут Иб, и вот он стоит и каждый раз засекает время, пока толкается в бесконечной очереди. Он засекал не единожды, а тринадцать раз, когда очередная машинка выезжала на автодром, а он тем временем томился в очереди. И не важно, как производился подсчет и как быстро ехала та или иная машинка, среднее время все равно составило ровно одну минуту и пятьдесят восемь секунд.

То, что они предлагают совершить поездку на машинке за несколько сотен крон, — это грабеж чистой воды.

Если быть честным, он никогда по-настоящему не поймет всего очарования парков развлечений. Аквапарк и водные горки — самые худшие из них. Он скорее нагишом вымажется в меду и позволит термитам съесть себя заживо, чем проведет день в Лаландии. Леголенд, Бакен и Тиволи тоже ненамного лучше. Все они хотят одного и того же — чтобы люди были вынуждены толпиться в длинных очередях и отдавать им свои с большим трудом заработанные гроши.

Туда можно было отправиться два раза в жизни. Два, но никак не больше. Один раз, когда тебя туда потащили родители, и еще один — когда это сделали твои дети. Для него же это был по меньшей мере пятый раз, когда они были в Тиволи, и, как всегда, именно он должен был выложить почти целое состояние за то, чтобы стоять в очереди среди толп орущих шалопаев.

Но у нас же дети, — как всегда говорила Метте. — Иб, мы делаем это ради детей. Дети… ее любимый аргумент. Как будто они уже не были безумно избалованы и не получали абсолютно все, что просили. Вопрос был только в том, слышали ли они хоть раз в жизни «нет» в ответ.

Никогда в жизни они не ныли и не канючили столько, сколько в Тиволи. И не имело значения, какое количество мороженого и сахарной ваты они уже поглотили. А когда вы наконец принимали решение сказать «нет» в ответ на просьбу купить очередной огромный леденец, который никогда не кончится, а уже дома станет просто отвратительным и нацепляет на себя кучу грязи, то вы слышали такой вой, словно это негодует какое-то страшное существо, вырвавшееся прямо из ада. Перед вами будут разыгрываться такие сцены, что позавидуют лучшие актеры, и вам непременно заявят, что вы самое жадное из всех двуногих существ на этой планете.

И вот наконец им повезло. Не то чтобы он с нетерпением ждал того момента, когда его ноги окажутся зажатыми в тесной бамперной машинке и в него со всех сторон начнут врезаться сумасшедшие из других машинок. Нет, он с радостью отказался бы от этой затеи. Единственной радостью сейчас было то, что эту очередь они все-таки выстояли.

Боже, как же он ненавидел все это. Но он оставил при себе все свои мысли. Надо, так надо. Он даже воспользовался ремнем безопасности, на который ему указал мелкий черномазый администратор автодрома. Возможно, улыбка Иба была не совсем искренней, но он сидел и терпел все это ради мира в семье и своих детей, он выжимал педаль до упора и пытался вырулить в нужную сторону на машинке, которая так и норовила уехать куда-то вбок.

Слава богу, он надел дома кепку. Метте, конечно, взъелась на него за это, сказав, что он должен оставить ее дома. Но он отказался, и снова началась ссора. Она приводила один дурацкий аргумент за другим. Что логотип Датской народной партии все время будет маячить перед глазами людей, и что на самом деле нельзя навязывать другим людям свою позицию в политике, когда они об этом вообще не просят.

Чего она не могла понять, так это того, что кепка с логотипом ДНП на синем фоне была его единственной отрадой в такой день. С тех пор как встал с кровати сегодня утром, он уже так многим поступился ради нее и детей, что, не будь этой кепки, от него самого и его личных интересов не осталось бы вообще ничего.

Кроме того, он не мог понять, что плохого в том, чтобы показывать людям, какая у него политическая позиция. Если кто-то захочет подойти и что-то обсудить, так почему бы и нет? Например, о важности поддержания чистоты в Дании.

Он с радостью объяснил бы другим, что именно происходит в стране. Что голубая мечта мусульман состоит в том, чтобы прийти сюда и захватить их рабочие места и пенсии и, кроме того, навязать им совершенно нездоровые ценности. Это факт. Не говоря уже обо всех этих шведах, которые приперлись сюда в такой замечательный день, не поленившись пересечь пролив. Без них очереди были бы вдвое короче.

Хватит с нас, пора очистить страну от всего этого быдла, пора навести порядок. И ничего сложного в этом нет.

Вдруг раздался глухой звук, машинка затряслась, видимо, кто-то врезался в него сзади как раз в тот момент, когда он собирался выезжать вперед. Как будто этого было мало, у него закололо где-то в районе шеи, он почувствовал, как сильная боль распространилась по всему телу к плечам и вниз вдоль позвоночника.

Что это, неужели хлыстовая травма? Очень может быть. Это на него похоже: получить травму шеи во время езды на гребаной бамперной машинке. Он повернулся, насколько мог, и увидел довольного жизнью китайца, проезжающего мимо и улыбающегося ему самой искренней улыбкой.

Ну разумеется, желтолицый. Кто же еще это мог быть?

Это безумие. Полное безумие.

В ожидании, пока охранники из Тиволи свяжутся со своим начальством, Фабиан сидел, опустив глаза в пол, и представлял, как убегает время, течет сквозь пальцы на стол, а потом опускается на пол. Как каждая секунда, которая была на его стороне, теперь обернулась против него. Когда тысячи ничего не подозревающих посетителей прогуливались снаружи, думая, что это просто еще один прекрасный праздничный день, когда светит солнце и вращаются карусели.

Трижды он вставал и объяснял датчанам, что у них нет времени на ненужную бюрократию, что им срочно нужно вызвать больше сотрудников, и прежде всего настоящих полицейских. Он даже заставил Тувессон объяснить, насколько серьезна ситуация. Но каждый раз они просто просили его успокоиться и продолжали вести свои внутренние разговоры.

— Ну? — спросил он, когда они наконец повернулись к нему. — Вы дозвонились до него?

— К сожалению, нет, — сказал один из охранников, который достаточно хорошо говорил по-шведски. — Его дочь сегодня заканчивает школу, так что у него, похоже, отключен телефон.

— Вот как? Но тогда кто-то другой должен принимать решения вместо него. Или как? Вы же не можете игнорировать вопросы безопасности только потому, что чья-то дочь заканчивает школу?