Мой «Мерседес» уже полгода стоял на паркинге под домом, покрываясь пылью, оседая на спущенных покрышках и откровенно скучнея от вынужденного простоя.

– Откуда спирт? – спросил я, глядя на его плоскую продувную физиономию, на которой отчетливо читалась его принадлежность к фискальным службам.

– Целую цистерну наши колбасники тормознули, – ответил он. – Наливают всем без ограничений. Говорят, продукт пищевой, качественный. Но я не рискую. Надо бы еще заправиться, а то туда сейчас весь СОБР ломанулся, эти любую емкость освоят, не успеешь зубами клацнуть…

– Ну ладно, трогай.

Следующим утром я вел посольскую делегацию тружеников ФБР по великолепию и простору мраморного холла родного учреждения. Американцы заинтересованно крутили головами по сторонам, озирая доску почета, застекленный аквариум дежурки и увесистую эмблему щита с мечом, красовавшуюся на дальней стене напротив парадного дверного проема. Я комментировал расстилавшиеся перед ними пейзажи и реликвии с замороженной интонацией экскурсовода.

Когда поднялись на лифте на начальственный этаж и пошли по ковровой дорожке, окаймленной янтарной доской выступающего по ее краям паркета, мимо дверей из массива красного дерева и бронзовых канделябров, один из гостей поинтересовался на приличном русском языке:

– А у вас везде так роскошно… в милиции?

– Зависит от местных ассигнований, – обтекаемо ответил я, не вдаваясь в подробности о том, как во времена оные ремонт нашего здания финансировался принужденными к этому криминальными авторитетами и партнерами-олигархами Решетова.

Глава делегации – Эрик Шелдон, сухощавый, ладно сложенный парень лет сорока, представившийся как атташе по юридическим вопросам, – поглядывал на интерьеры конторы со снисходительным пониманием и, по всему чувствовалось, кое-какой пикантной информацией о нашей истории и прошлой деятельности располагал. Что подтвердилось в кабинете Коромыслова, когда во вступительном слове американец заметил, что основной мотив сотрудничества с нами – наши грандиозные успехи в борьбе с организованной преступностью и колоссальный объем информации, накопленный в результате таковой борьбы.

На совещании присутствовали генерал, Шлюпин со своим неразлучным блокнотом, Есин, я и – наш куратор из ФСБ, туманно представленный гостям как советник по вопросам межведомственного взаимодействия.

Американцы просили о сотрудничестве по предоставлению им данных по нашим прошлым землячкам, ныне – фигурантам уголовных дел, возбужденных на территории США, предложили совместную операцию по пресечению транзитной контрабанды оружия, и, получив заверения в нашей готовности помочь чем способны, долго трясли всем руки, расставшись с нами как с друзьями до гробовой доски.

Я оптимизма заокеанских коллег не разделял, сознавая, что каждый их запрос будет изучаться под десятком луп и микроскопов, любой контакт с ними потребует подробных отписок и сколь-нибудь эффективная работа утонет в болоте подозрительности, бюрократических проволочек и бумагомарательной волоките. От внутренних порядков, заведенных в органах еще в пору канувшего в Лету СССР, наши шефы не собирались отступать ни на йоту. И в этом смысле контора представляла собой своеобразную машину времени, ежедневно перемещавшую меня на несколько десятилетий назад. То же чинопочитание, абсолютная невозможность какой-либо критики руководства, идейно-выдержанные рапорты, страх перед тайными микрофонами, опаска оказаться жертвой стукачей или же поплатиться погонами за вольнодумство. Разве что генеральный секретарь стал именоваться президентом с обязательным, как и некогда, размещением его портрета на стенах кабинетов, а Центральный комитет компартии – его Администрацией.

Водрузить портрет шефа государства у себя в изголовье, за письменным столом, приказал мне еще Сливкин, и какой-то капитан из тыловых принес мне свежеотпечатанную копию известной всей стране фотографии, а также застекленную раму с физиономией предыдущего владыки, извлеченную из запасников неведомого хранилища. Рама была старой, основательной, с задней фанерной подкладкой, прикрепленной к ней заржавленными шурупами. Втиснуть новый лист поверх старого, поддев фанеру, я не сумел, он заедал в узкой щели. Пришлось откручивать шурупы. И не было конца моему удивлению, когда из-за отделенной от рамы нашлепки вместе с засохшими тараканами на столе рассыпалась целая пачка изображений всех прошлых вождей, начиная с незабвенного Иосифа Сталина, не замедлившего упереться в меня надменным и горделивым взором.

Я уместил всех вождей согласно их исторической череде, закрутил шурупы и уместил раму на гвоздь, подмигнув нынешнему главе государства, плотно припертому к стеклышку всей массой своих предшественников и отмечая на его лике мистически возникшую тень отчетливого недовольства.

У проходной я вежливенько расшаркался с американцами, подумав, что во времена усатого тирана уже был бы приписан к их агентуре, и обернулся к Шелдону, припомнив о мытарствах друга Юры со столь необходимой ему визой.

– Кстати, – сказал я небрежно, – несколько лет назад мне отказали во въезде в вашу страну. По подозрению в иммиграционных намерениях.

Он усмехнулся. Спросил:

– А намерения существовали?

– Я тогда был без пяти минут референт заместителя министра. Думаю, в ФБР мне бы подобную должность не предложили.

– Ну так мы легко и непринужденно поправим эту ошибку, – расхохотался он. – Подвозите паспорт и фотографии хоть завтра. Анкету заполним у меня в офисе.

– Теперь мне уже не до путешествий в Америку, – сказал я. – Теперь меня туда не пустит начальство.

– Почему?

– В силу крайней занятости.

И тут я почувствовал, что устал до опустошенности и отупения, что контора обрыдла, как зеку баланда, и пора бы в отпуск.

В Америку с женой и ребенком лететь далеко, а вот в Эмираты, к примеру, к теплой водичке и к пальмам – в самый раз.

Американцы скрылись в коридорчике проходной. И тут зазвонил телефон.

– Привет большим мусорам, – раздался в трубке развязный голос Тарасова. – Еще не в генералах?

– Только что думал про Эмираты, – откликнулся я. – Не слетать ли в гости к прогоревшим палачам из ЧК?..

– Если ты обо мне, то я в Москве, – сообщил он. – Хватит, намаялся на чужбине, выждал времечко.

– Вот так так! – удивился я. – И чем заняться решил?

– Да я найду чем… Существуют идеи.

– Выстраданные в арабских далях?

– Ты мне диплом юриста можешь сделать? – спросил он. – Только правильный, подтверждаемый проверкой. Подскажу, в каком направлении работать: есть высшие учебные заведения на Кавказе, в Осетии, к примеру… Поговори с ребятами из этнического отдела, у них там наверняка концы.

– А ты чего, в адвокаты решил податься?

– Что самое главное для человека? – донесся рассудительный ответ. – Здоровье, свобода и жизнь. Потому на этих категориях наиболее успешно зарабатывают врачи, адвокаты, полицейские и бандиты.