Судьба Николая Ивановича Петрова, открывшего реальный боевой счет балтийских подводников, сложилась трагично. Тяжело переживая неудачи армии и флота, он начал срываться, в открытую наговорил лишнего, в октябре 1941 года был арестован, осужден и не надолго пережил страшную блокадную зиму — 4 марта 1942 года скончался в Крестах. Лишь через три десятка лет его дело пересмотрели, и 17 января 1975 года приговор был отменен.

Летом 1944 года немцы прилагали немалые усилия, пытаясь отстоять противолодочный рубеж «Зееигель». Дошло до того, что в мелководную и сильно заминированную восточную часть Финского залива ввели подводные лодки. Поначалу, когда субмарины начали расходовать торпеды по мелким катерам, наше командование не могло поверить в такое расточительство. В общей сложности до ухода немцев из Финского залива в сентябре здесь повоевали 13 немецких лодок. То, что при этом была потеряна всего одна из них, объясняется не только слабостью ПЛО КБФ, но и немалым везением.

Без сомнения, самый громкий противолодочный успех советского флота. Не многим погибшим подлодкам посвящена переписка глав великих держав. «U250» (капитан-лейтенант Вернер-Карл Шмит) выполняла свой первый боевой поход. 26 июля она вышла с якорной стоянки с кодовым названием «Гранд-Отель» (остров Нуокко в финских шхерах). Действуя в районе северного входа в Бьеркезунд, Шмит днем 30 июля потопил катер «МО-105», находившийся в дрейфе в дозоре № 24. Подошедший к месту гибели катера «МО-103» (старший лейтенант А.П. Коленко) не смог обнаружить подлодку (гидроакустическая аппаратура катера ремонтировалась в Ленинграде) и остался на линии дозора. В 19:06 на «охотнике» заметили сигналы ракетами и гудки сиреной с катера «ДЗ-910» (старшина Б.П. Павлов). Радист этого катера матрос Н. Бондарь обнаружил сквозь воду отходящую на северо-запад подводную лодку. Другой катер, «ДЗ-908», подошел к «МО-103», и его командир доложил Коленко о противнике. В 19:07 «МО-103» дал ход и вскоре обнаружил след из мелких пузырьков. В 19:11 «охотник» увеличил ход до полного и с интервалом 3 секунды сбросил по следу малую серию (две Б-1 с установкой на 25 метров и три М-1 с установкой на 15 метров). Глубина моря составляла 28 метров. «U250» получила повреждения носовой части, но пока сохраняла управляемость. «МО-103» уменьшил ход и начал наблюдение. В 19:13 было отмечено усиленное выделение пузырей и поворот лодки на курс вест. Катер сбросил по курсу лодки пустые ящики в качестве ориентиров, на циркуляции дошел до точки вероятного нахождения подлодки и сбросил большую серию (4 Б-1 и 5 М-1 с прежними установками глубины). Глазомер не подвел Коленко — «U250» потеряла ход и на поверхности появились большие пузыри. Командир «МО-103» сделал правильное заключение, что подлодка легла на грунт, зашел перпендикулярно прежнему курсу и в 19:25 сбросил над местом наиболее сильного выделения пузырей малую серию с установкой больших бомб на 30 м и малых на 25 м. Одна из бомб попала прямо в лодку. После этого на поверхность начали выскакивать люди в «водолазных масках». Всего были извлечены из воды 6 человек, включая командира. Погибшая лодка осталась лежать на глубине 33 метра в точке 60°29,2' с.ш. 28°25,1' в.д., на этом месте была поставлена веха.

После первых допросов пленных командующий флотом 3 августа приказал организовать поиск «U250». Вскоре начались подъемные работы, которым противник постоянно мешал обстрелами.

В ночь на 1 сентября немецкие торпедные катера попытались прорваться к месту гибели «U250» и окончательно разрушить ее глубинными бомбами. Единственным результатом этой решительной акции стала гибель «шнельбота» «S80» на мине. 14 сентября лодка была поднята и на следующий день приведена в Кронштадт. На ее борту, помимо документов, оказалась масса интересных вещей, в том числе шифровальная машинка «Энигма». Но главный интерес представляли самонаводящиеся торпеды Т-5. По их поводу велась широко известная переписка Сталина и Черчилля. Хотя наша сторона и отказалась от передачи Т-5 англичанам, им была предоставлена возможность изучить торпеду на месте. Отдельно нужно отметить, что это единственный случай за всю историю российского и советского флота, когда с потопленной подлодки удалось взять пленных. Шмит своими рисковыми действиями в стесненном мелководном районе сам поставил свою лодку в положение, когда решительному и умелому командиру для уничтожения субмарины даже не потребовалась гидроакустическая аппаратура.

12.04.1945 «U250» была зачислена в списки Советского ВМФ под обозначением «ТС-14», но в строй так и не вошла, 20.08.1945 ее исключили из списков.

После выхода Финляндии из войны немецкие подлодки действовали западнее старого Наргенского противолодочного рубежа. Обстановка в районе устья Финского залива показана на схеме 7. Всего в боевых походах участвовали 15 лодок, из них 4 пропали без вести. Всё это происходило в зоне ответственности Таллинского морского оборонительного района (ТМОР). Чтобы лучше понять дальнейшие события, полезно посмотреть, какими противолодочными силами располагал ТМОР. Имелось несколько десятков катеров МО, Д-3 и БМО, оснащенных ГАС «Тамир» разных моделей и импортными «Драконами» («Асдиками» 134 и 134С). К сожалению, большинство катеров находилось в ремонте, главным образом — из-за полного износа моторов. В строю оставались несколько катеров с «Тамирами» последних моделей. В отличие от ранних образцов они (особенно «Тамир-9») действительно могли обнаруживать подводные лодки. Но некоторые недостатки серьезно снижали их ценность. Так, «Тамир-9» мог работать не более 30 минут. При волнении 4 балла и выше работать также было нельзя, так как на волне выходил из воды меч гидролокатора.

Схема 7. Обстоятельства исчезновения «U479» в ноябре 1944 года

В сырой и не отапливаемой рубке аппаратура быстро выходила из строя, запаса электронных ламп на складах не было. Единственным исправным катером с исправным «Драконом-134С» был МО-124. Неудивительно, что именно он и стал самым активным противолодочным катером Балтики (за ним в послевоенные годы числили две потопленные подлодки; правда, в войну обе атаки считались безуспешными). Аппаратура на нем была настроена и работала хорошо. Но и тут имелась «ложка дегтя» — не было технического описания «Дракона», что, естественно, не способствовало грамотной эксплуатации. Гидроакустики поступали на катера из школ связи в Кронштадте и на Северном флоте. Последние лучше знали аппаратуру, кронштадтские акустики не знали «Драконов», а те, кто обучался в 1940–1942 годах, вообще были знакомы только с шумопеленгаторами. У всех групп отмечалась слабая натренированность. Поэтому неудивительно, что регистрировалось много ложных контактов, а реальные иногда пропускались. Дивизионные специалисты не могли радикально изменить ситуацию с подготовкой, так как часть аппаратуры и сами видели впервые, а описаний и чертежей не было.[184] ТМОР была придана 29-я отдельная эскадрилья ПЛО, укомплектованная обычными штурмовиками Ил-2. Никаких специальных средств обнаружения подлодок они не имели и за всё время подчинения ТМОР не провели ни одной атаки. Все это, перемноженное одно на другое, привело к практической неспособности сил ПЛО бороться с подводной опасностью.