Тут только Марк заметил, что бирема при развороте атаковала не только трирему, но и шедшую слева по борту галеру. С десяток весел на ней было сломано, и галера оказалась изувечена настолько, что практически вышла из строя и вынуждена была повернуть к недавно покинутому берегу. Бирема между тем устремилась к следующей жертве. Неожиданная атака эта послужила сигналом десятку других кораблей мятежного адмирала, обрушившихся на остальные суда Бурафоса и совершенно расстроивших тем самым боевую линию его флота. На кораблях, верных Ономагулосу, царило смятение, вызванное таким оборотом дела. Никто из капитанов, следовавших за Бурафосом, не знал, кто из их товарищей все еще друг им, а кто враг, и они замерли в нерешительности, нервно оглядываясь по сторонам и не зная, что предпринять. Прямо в центр этого хаоса врезались корабли Тарона Леймокера.

Туризин подпрыгивал на бастионе.

– Теперь ты знаешь, что я почувствовал, узнав о твоем предательстве, ублюдок! – закричал он Бурафосу так яростно, будто надеялся, что тот его услышит. – А, теперь ты знаешь!

Только сейчас Скаурус понял причину бессонных ночей Леймокера: дрангариос боронил это поле в течение многих дней и теперь, увидев, что урожай созрел, пришел собрать его. Но несмотря на первый успех, морская битва была еще не выиграна. Даже со своими столь внезапно обнаружившимися союзниками Леймокер имел куда меньшее число кораблей, а Элизайос Бурафос был опытным моряком. И все же суда его были окружены, и кольцо вокруг них сжималось все теснее. Когда Бурафос попытался прорваться сквозь него, очередная галера мятежников подняла весла и прошла так близко от другой галеры, что полностью искалечила корабль. Еще одно судно наше, подумал Марк. Так оно и случилось – галера заняла место в строю флота Леймокера. Обе эскадры, как нарочно, вывесили на мачтах одинаковые флаги с золотым солнцем. Марк увидел еще один стяг на носу триремы, казавшийся маленьким из-за расстояния – красный вымпел с золотой каймой, – эмблему дрангариоса флота. Бурафос, должно быть, решил, что единственный выход из затруднительного положения – это убить соперника-адмирала. Четыре его лучших галеры рванулись к кораблю Леймокера, потопив по пути одно из маленьких судов противника. Рядом с Леймокером не осталось никого, кто мог бы ему помочь. Трирема дрангариоса развернулась на волнах по направлению к порту. Гребцы резко ускорили темп, стараясь уйти от врагов. Пена кипела под косом триремы, шедшей сейчас прямо к тому месту, где на бастионе стоял Скаурус. Вот она благополучно проскочила мимо бурлящего водоворота, образовавшегося там, где затонуло одно из первых судов Бурафоса, вильнула в сторону, избегая встречи с наиболее яростным преследователем… Одни за другим корабли мятежников вырывались из окружения и бросались в погоню за флагманом.

– Чтоб Скотос и демоны забрали их, они догонят адмирала! – крикнул Туризин, крепко сжимая зубец стены. Несколько минут назад он готов был бросить Леймокера в кипящее масло, а теперь сходил с ума из-за того, что дрангариос может быть ранен или даже убит.

Но Леймокер знал, что делает. С берега хорошо была видна шапка его светлых волос, и, присмотревшись, можно было разглядеть, как он жестикулирует, отдавая команды. Извернувшись, как змея, трирема обогнула тонущую галеру и ударила носовым тараном ближайшего преследователя. В пробоину хлынула вода, моряки с криками стали прыгать в воду, чтобы уйти от водоворота, который образуется там, где тонет корабль. Ошеломленные мятежники не сумели не только прийти на помощь галере, но и отомстить за нее. Остальные три корабля Бурафоса остановились, как будто Леймокер оказался не только опытным моряком, но и чародеем. Дерзкий маневр дрангариоса вдохнул надежду в его эскадру и поколебал дух его противников. Около двадцати прорвавшихся кораблей прекратили преследование флагмана и бросились в бегство, отступив к пригородам Видессоса на противоположном берегу Бычьего Брода.

Для них битва была закончена. Другая часть флота Бурафоса, видя, что ситуация резко изменилась, перешла на сторону победителя и напала на своих бывших соратников.

Туризин пустился в пляс. Забыв о своем императорском достоинстве, он хлопал Марка и гонца Зигабеноса по плечам и хохотал, когда они отвечали ему тем же.

Десятка полтора кораблей мятежников продолжали, однако, сражаться. Скаурус не удивился, увидев на одном из них вымпел адмирала-предателя. Зная, что битва проиграна, Элизайос Бурафос и преданные ему моряки продолжали драться, чтобы дать возможность спастись остальным. Они бились искусно и яростно, и все же сражение закончилось быстрее, чем ожидал трибун. Белые флаги один за другим стали подниматься на мачтах кораблей мятежников, и вскоре последний капитан Бурафоса сдался на милость победителя.

– Потопи их всех! – крикнул Гаврас возбужденно, но через секунду неохотно добавил: – Нет, не делай этого. Они понадобятся мне когда-нибудь в битве против Намдалена. – Он обернулся к Марку: – Я должен думать о будущем, и, черт бы меня побрал, я думаю о нем. Проклятая должность Автократора заставляет меня слишком много думать. – Гаврас вздохнул, вспомнив, как свободен он был в своих помыслах и поступках прежде, пока еще не стал Императором.

В Неорезианском порту Император снова повеселел. Порт был заполнен толпами солдат и горожан. Для видессиан победное возвращение Леймокера было зрелищем, которое обидно упустить. Кроме того, солдаты знали, что теперь они наконец смогут лицом к лицу встретиться с Баанесом Ономагулосом: щита, который прикрывал его от них, больше не существовало.

Туризин приветливо кивал каждому капитану, сходившему с корабля на берег. Он делал вид, что все они равны перед ним, и не пытался отделить моряков, отплывших с дрангариосом, от бывших мятежников. Последние, зная его вспыльчивый характер, приближались к нему с опаской, но Туризин был так счастлив, что радость победы перевесила злобу на тех, кто изменил ему.

Галера Тарона Леймокера подошла к берегу последней из-за полученных в бою повреждений. На обоих бортах недоставало нескольких весел, гребцы, сидевшие на них, погибли; в палубе зияла большая дыра. Солдаты Гавраса радостно приветствовали адмирала, который не обращал на них внимания до тех пор, пока трирема не была пришвартована. Лишь после этого он помахал им рукой и ловко, как юноша, спрыгнул на берег. Толпа приветствовала победителя восторженными воплями и дрангариосу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он добрался до Императора. Низко поклонившись, Леймокер сказал:

– Я полагаю, мое донесение было доставлено Вашему Величеству своевременно и смогло успокоить вас.

Склонившись в поклоне, он едва заметно подмигнул Скаурусу, чего Туризин, к счастью, не заметил. Император густо покраснел и шумно втянул ноздрями воздух. Он уже готов был разразиться проклятиями, но, заметив, что Марк изо всех сил пытается скрыть улыбку, сдержался.

– Ты чересчур простодушен, черт бы тебя побрал! – проворчал он, обращаясь к адмиралу. – Я говорил это не один год, запомни.

– Это значит, что моя работа закончена и мне пора назад, в камеру? – Дрангариос ответил Туризину шуткой, но прозвучала она, как показалось Скаурусу, не слишком весело.