понятно. Принципиальная разница между рыцарем и самураем происходит от того, что они являются носителями двух принципиально различных типов религиозности. Верить в Бога – совсем не тоже самое, что верить в богов и Будду. Будда – всего лишь некогда живший человек, он – не Бог, а только учитель, да и боги принципиально от людей не отличаются. Они действуют в ином плане бытия, они, конечно, сильнее человека и могут ему помочь, но хороший воин не слабее богов и не нуждается в их помощи.

Ямамото: «Разве подобает одному из первых воинов обращаться к Атаго, богу стрельбы из лука? Если бы сам Атаго воплотился в воина и сражался на стороне врага, он должен быть достаточно хорош, чтобы рассечь его пополам».

Вот она, самурайская крутизна, эти ребята готовы и бога рассечь пополам.

Ямамото: «Мороока Хикоэмон должен был поклясться перед богами в подтверждение своих слов. Но он сказал: «Слово самурая тверже металла. Поскольку я сам – воплощение своего слова, что ещё могут сделать боги и будды?» Было решено, что клятва не нужна».

Как видим, чем сильнее и значительнее самурай, тем меньше он нуждается в богах. Да кто они такие, эти боги, чтобы скреплять его слово, которое и без того тверже металла? При этом ни один самурай никогда не позволил бы себе так пренебрежительно отзываться о своем господине. Отношение самурая к богам по своему характеру вообще не религиозно, это отношения относительно равноправных субъектов. Отношение самурая к господину дышит реальным религиозным чувством. Служение господину – это и есть религия самурая.

Буддизм сыграл с самураями злую шутку. Они не знают Бога, и то религиозное чувство, которое рыцарь испытывает к Богу, самурай дарит господину. Для рыцаря сеньор – брат во Христе, и рыцарская верность сеньору ограничена верностью Христу, который для него всегда на первом месте. Самурай всю свою верность без остатка отдает господину и ставит его на место Бога, которого не знает.

Рыцарь может стать королем, а может стать нищим, он всё-равно останется рыцарем. Самурай без господина уже не самурай, он называется другим словом – ронин. Для самурая горько стать ронином, наверное, так же горько, как для рыцаря потерять Бога.

Как во время крестовых походов рыцари больше мечтали умереть за Христа, чем победить, так для самурая, по словам Ямамото: «главное в том, чтобы принять смерть за своего господина, а не в том, чтобы сокрушить врага». Самураю больше не за кого умирать, кроме своего господина.

В «Повести о дома Тайра» мы находим удивительные слова: «С верой в Будду, пробираясь сквозь тучи, поднимались мы на эти вершины, опускались в ущелья, не взирая на холодные росы, и творили молитву. Если бы не упование на божественную благодать, разве в силах были бы мы совершить путь столь трудный и опасный? Если бы мы не верили в чудесную силу святого бога, разве сумели бы придти на молитву в столь глухое, отдаленное место? У почитающих святость храмов сердца исполнены веры, чисты, как воды, наполняющие райский пруд спасения всех грешных».

Возвышенный религиозный мистицизм этой картины просто завораживает. Кажется, стоит лишь заменить слово «будда» на слово «Христос» и мы получим отрывок из хроники крестового похода. Но не обольщайтесь: для самурая эти слова звучат совершенно по-другому и значат другое. Вы всё поймете, когда дальше прочитаете у автора «Повести…»: «Учит нас Будда: ничто, пустота, вот что такое дух наш. Ни грехов, ни счастья не существует, ибо и то и другое суть порождения сознания, а оно есть ничто».

Как видим, самурай не знает греха, а потому не может стремится к святости. И чего тогда стоят все самурайские молитвы, если дух самурая-пустота? И храмы их воздвигнуты во имя великого Ничто. Самурай не может служить добру, потому что для него нет ни добра, ни зла. Вообще ничего нет.

Автор «Повести…» пишет: «Любовь к женам и детям – помеха в круговращении жизни и смерти». Самурая трудно увидеть в роли защитника вдов и сирот, даже собственную жену и детей он не должен любить. Будда запретил любить, потому что любовь приводит к страданиям. А там, где нет любви, воистину торжествует Пустота.

И чем-то надо эту пустоту заполнить. Автор пишет: «Осужденному государем, ни луна ни солнце не светит». Мы могли бы такое сказать про отверженного Богом. Но для самурая государь и есть бог. Верховный Сеньор рыцарства – Христос, верховный сеньор самурайства – император.

Ямамото пишет: «Хорошо поступает тот, кто считает окружающий мир сном. Говорят, что мир, в котором мы живем, ни чем не отличается от сна». Значит, по сравнению с рыцарем самурай действует в принципиально иной системе координат. Рыцарь действует в мире Божьего Творения, где всё драгоценно, потому что создано Богом. Самурай действует как бы «во сне», в пределах иллюзии, где ничто не имеет ни какого значения.

И рыцарство, и самурайство дали множество образцов невероятной храбрости, но их храбрость очень разного рода.

Ямамото пишет: «Когда есть выбор, умереть или не умереть, то лучше умереть». «Если смерть для человека нечто ненужное, то он достоин презрения». «Нужно заранее считать себя мертвым».

Основа самурайской храбрости – презрение к жизни. Жизнь – иллюзия, а смерть освобождает от этой иллюзии, и тогда наступает подлинная реальность – ничто, пустота, нирвана. Основа рыцарской храбрости – презрение к смерти. Потому что смерти нет. Погибая, рыцарь остается жив, он лишь переходит в иной план бытия.

Да, рыцарь мог бы повторить вслед за Ямамото: «Если воин привязан к жизни, от него вовсе не будет ни какой пользы». Рыцарь согласился бы и с такими словами Ямамото: «Человек, который не укрепляется в необходимости неизбежно умереть, обрекает себя на недостойную смерть». Но для рыцаря эти слова наполнены совершенно другим смыслом. Рыцарь не боится смерти, потому что знает, что её нет, ведь это только кажется, что человек умирает. Самурай не боится смерти, потому что считает, что жизни нет, ведь это только кажется, что человек живет.

Итак, рыцарь любит жизнь и презирает смерть. Самурай любит смерть и презирает жизнь. Бусидо учит тому, что путь самурая – это путь смерти.

***

Иногда кажется, что рыцарям стоило бы многому поучиться у самураев. Вслушайтесь, например, в прекрасные слова Сиба Ёсимаса: «Человек, профессия которого – война, должен усмирить свой разум и вглядеться в глубины других людей». Как это тонко сказано! Каждому рыцарю стоило бы прислушаться к этому совету. Ни один средневековый европейский автор не мог дать такой глубокой