Другой брат, Константин, был прямолинейным, упрямым. Он поверил в скорую помощь Европы и объявил, что не признает над собой султанской власти. Турки выслали на него флот и чуть не захватили его на о. Лемнос. Константин еле ускользнул от них, но от перенесенного страха умерла его жена. Смерть супруги укрепила в нем ненависть у османам. Добравшись до своего удела в Морее, он подбил брата Фому начать борьбу. К Константину пожаловал папский легат, стал его главным советником, уверял, что поддержка будет. Два правителя подняли людей, начали возводить стену на Коринфском перешейке – обороняться от султана, продержаться до западной подмоги.

Но уния расколола и народ. Подавляющее большинство священников и простых греков не приняли ее. Умер патриарх Иосиф, на его место приглашали известных митрополитов, настоятелей монастырей, но все отказывались. Поставили полную посредственность, униата Митрофана, при нем появился папский легат. После этого жители Константинополя перестали ходить в Софийский собор. В огромном пустом храме собирилась лишь придворные и патриарший клир. А в других церквях флорентийским решениям не подчинились, служили по-прежнему.

Вероотступничество порвало связи Константинополя с русскими, его отвергли сербы, болгары, валахи, грузины. Антиохийский, Иерусалимский и Александрийский патриархи созвали в Иерусалиме собор, предали унию анафеме. Но и ожидаемой пользы она не принесла. Обещанный крестовый поход откладывался. С турками воевали только венгры. Хотя их интересовал совсем не Константинополь, а собственные приобретения. Они сумели втянуть в союз одного из сербских князей, Бранковича, теснили османов, овладели Белградом.

Остальные европейские державы увязли в собственных проблемах. Во Франции Карл VII, отобрав у англичан часть провинций, надумал сделать перерыв. Нужно же когда-нибудь пожить по-королевски! Взялся устраивать балы, празднества, а в промежутках между ними предавался увлечению садоводством. В садах он предпочитал проводить время не один. Первую фаворитку ему подсунул казначей Жан Луве, собственную дочь – он очень боялся, как бы король не проверил состояние разворованных финансов. Но потом Карл увидел редкую красавицу, новую фрейлину своей супруги Агнессу Сорель – современники единодушно называли ее «самой очаровательной женщиной Франции».

Король влюбился без памяти, постоянно хотел видеть ее. Даже в путешествия отправлялся втроем, с женой и любовницей. Надо сказать, Агнесса умела подогревать эту страсть. Она, например, изобрела «асимметричные» фасоны платьев: одна грудь была полностью закрыта, а вторая выставлена на всеобщее обозрение. Но… Агнесса, ко всему прочему, оказалась патриоткой. Она взялась подзуживать Карла, что постельные подвиги, это еще не главное. Внушала – английский король растет храбрым воином, его армия опять теснит французов, вот это настоящий мужчина! Настоящий король! Карла задело за живое. Перед дамой сердца хотелось выглядеть героем, и он ринулся воевать.

Он реорганизовал армию, впервые в Европе сформировал постоянный корпус из профессиональных солдат. Их было немного, 15 рот, 9 тыс. воинов. Но их боеспособность была куда выше, чем у английских феодалов, король одерживал победы. Отличился и юный наследник престола Людовик. Он действовал с собственным отрядом, дерзкими атаками брал замки, занятые противником. Правда, отличался он не только доблестью. Овладев очередной крепостью, подросток садился пировать с подчиненными, а всех пленных приказывал казнить. Рыцари наливались вином, подкреплялись закусками, а перед ними англичанам проламывали черепа дубинками.

Как бы то ни было, Столетняя война пошла к завершению. Но озаботились французские аристократы – не слишком ли усилится король? Создание постоянной армии возмутило дворян. Шумели, что Карл отвернулся от них, опирается на грязных простолюдинов. Несколько герцогов взбунтовались. К ним примкнули толпы нищих рыцарей, всякий сброд, желающий поживиться в смутах. Но присоединился и принц Людовик. Его очень злил роман отца с Агнессой, принц считал это оскорблением своей матери, а фаворитку возненавидел и требовал удалить от двора. Но мятежники так и не смогли объединиться. Герцоги не для того выступали против короля, чтобы повиноваться Людовику или друг другу.

9 тыс. солдат Карла проявили себя куда лучше, чем рыцарские толпы, раз за разом били их, и восстание быстро пошло на убыль. Дворяне разбегались, герцоги начали торговаться об условиях примирения. Но и король чувствовал себя слишком неуверенно, не стал наказывать виновных. Все-таки родственники, принцы крови. Он простил всех мятежников. Только Людовика отправил в изгнание, да и то вскоре помиловал. Впрочем, согласие в их семье продержалось меньше года. Принц по-прежнему враждебно относился к фаворитке, они разругались, и Людовик хлопнул дверью – поклялся, что не вернется к отцу, пока тот жив.

А в Германии молодой император Альбрехт II Габсбург нежданно-негаданно подцепил дизентерию и отправился на тот свет. Оставил после себя беременную супругу, дочку Сигизмунда, и она произвела на свет ребенка после смерти мужа. Опекуном объявил себя дядя Фердинанд. Взял под охрану маму с младенцем – проще говоря, захватил в плен. Немецких князей Фердинанд принялся склонять, чтобы избрали королем и императором его самого. Но ребенок был наследником Венгрии и Чехии, венгры назвали его Ласло Постум, а чехи Ладислав Погробек. Фердинанд попытался править от его имени, прислал наместников – не тут-то было!

В Чехии опять подняли головы гуситы и твердо дали понять: немцы им без надобности. Формально признали Ладислава королем, а пока его нет, избрали управлять страной одного из панов, Иржи Подебрада. А Венгрия раскололась. Пронемецкая партия выступала под знаменем отсутствующего младенца. Антинемецкую возглавил Янош Хуньяди, знаменитый воевода, победитель турок. Шумели – короля нет, а Фердинанд узурпатор. Из Чехии к венграм поползло гуситское учение, в умеренном варианте оно понравилось магнатам. Зазвенели сабли, полилась кровь. Сторонников у Хуньяди было больше, но позиции послабее – сам-то он не состоял в родстве ни с какой королевской династией.

Но тут подсуетились польские паны и глава их правительства епископ Олесницкий. Предложили венграм своего короля Владислава III. Он как раз достиг совершеннолетия, и сановники, верховодившие в Польше, придумали: почему бы не спровадить его подальше? А государство останется в их распоряжении. Хуньяди понравилось. Молодым королем, да еще и иностранцем, он мог вертеть как угодно. Владислава привезли в Венгрию, и война заполыхала с новой силой. Но Владислава неожиданно поддержал и папа Евгений IV. С одной стороны, в Риме опасались, как бы Венгрия не обратилась в ересь, не превратилась во вторую Чехию. Лучше уж польский католик. С другой – срочно требовался крестовый поход, надо было поддержать зашатавшуюся идею унии.

Уже было ясно: за Фердинандом венгры и чехи не пойдут. А Владислав был вполне подходящей фигурой, чтобы объединить рыцарство разных стран. В Венгрию кинулись папские посланцы, предлагали признать Владислава королем в обмен на крестовый поход. Молодому поляку внушали такие перспективы, от которых голова шла кругом. Он спасет «христианский мир», освободит Константинополь! Кто как не он станет первым кандидатом на корону императора? Уже не германского, не византийского, а единого, христианского? Венгерские бароны тоже были довольны. Они давно раскатывали губы на Сербию, Валахию, Молдавию. В одиночку захватить их было трудно, а папа обещал подмогу со всей Европы. Словом, договорились. Католическая церковь нажала на Фердинанда, он отступился от Венгрии. За это папа произвел его в германские императоры. Владислав стал королем Польши и Венгрии.