Качар лежал, закинув руки за голову, и наблюдал, как ароматный дымок из курильницы ленивыми языками поднимается вверх и уползает в отверстие юрты, в котором виднелось быстро светлеющее небо.

– Я все никак не могу понять, – произнес хан в пространство, – почему ты послала на гибель моего сына?

– А ты уверен, что это твой сын? – Ягата приподнялась на локте, с любопытством глядя на Качара.

Солнцеликий бросил косой взгляд на колдунью и замер, ошеломленный красотой ее обнаженного тела. Тяжелые купола грудей, качнувшись, маняще повисли перед взором Качара, и хан моментально вспыхнул, вспоминая прошедшую безумную ночь.

Когда вечером он, взбешенный вестью о гибели Самед-хана, примчался в стойбище прорицательниц с твердым намерением разобраться с Ягатой, оставившей его без наследника, колдунья лишь одним движением заставила замереть телохранителей верховного хана. В сторону уже вскинувшего плетку хана она метнула предостерегающий взгляд, хлестнувший Качара по нервам, как неожиданный вскрик в ночной тиши голодного упыря.

– Ты… – Хан от возмущения и ярости не сразу смог выговорить душившие его всю дорогу слова. – Ты одна виновата в гибели Самед-хана! И жестоко заплатишь за это!

– Может, верховный хан пройдет в юрту? – ледяным тоном произнесла Ягата. – Или мы будем выяснять отношения, как базарные торговки? В толпе?

Хан запнулся и огляделся вокруг. Позади него стояла толпа телохранителей, так и не осмелившихся двинуться вслед за своим повелителем. По обе стороны от Качара стояли жрицы Ягаты, якобы безучастно наблюдавшие за взбешенным ханом.

– Хорошо, – шагнул вперед Качар, – я согласен выслушать тебя наедине, но если ты не убедишь меня, это будет твое последнее выступление.

Он последовал за Ягатой по уже знакомому проходу между двух светильников, как вдруг пламя в них взметнулось, преградив ему дорогу. Хан остановился, глядя на угрожающе переплетающиеся перед ним языки огня.

– Убери свои колдовские штучки! – прорычал Качар.

– Ты забыл, хан, что вход в одежде сюда закрыт, – раздался из-за стены пламени насмешливый голос колдуньи, – Или Солнцеликий боится, что без сабли и штанов не справится с одной женщиной?

Хан в гневе сорвал с себя одежду и шагнул в открывшийся проход.

– Ну, вот ты и пришел, – обнаженная Ягата скользнула навстречу Качару и обвила руками его шею.

Хан качнулся, пьянея от запаха и вида тела, которое столько лет являлось ему в ночных снах, и заключил хрипло застонавшую колдунью в объятия…

– К-как ты сказала? – До хана, погрузившегося в жгучие воспоминания ночного безумства, неожиданно дошел смысл сказанного Ягатой. – Не мой сын?!

– Ну да, – кивнула головой колдунья.

– Ты в своем уме?! – ошеломленно уставился на нее Качар. – Как это могло вообще произойти?!

– Очень просто, – усмехнулась Ягата. – Кто его мать?

– Сейда, наложница, – машинально ответил Качар.

– Сколько у тебя наложниц, Солнцеликий? – осведомилась колдунья.

– Двадцать три, – не сразу вспомнил Качар, – или двадцать четыре… Я сейчас точно не скажу… Но какое отношение это имеет к твоим словам?

– Самое прямое, – ответила Ягата. – Сколько у тебя от них детей?

– Сын – один, Самед-хан, – неопределенно пожал плечами Качар, – а девочек я не считал…

– Ты никогда не задавался вопросом, почему у тебя только один сын и куча дочерей?

– У меня были сыновья, – возразил хан.

– И что же с ними случилось?

– Всякое, – хан опять пожал плечами. – Кто умер от болезни, кто погиб от нелепой случайности… Остался один – Самед-хан… И ты его у меня отняла!

– А тебя никогда не беспокоили несчастья, сыплющиеся на твоих вероятных наследников? – игнорируя последние слова Качара, спросила Ягата.

– Ты к чему клонишь? – подозрительно прищурился хан. – Хочешь обвинить его мать?

– А с какого времени у тебя в услужении находится некий Усман? – все так же игнорируя вопросы Качара, продолжила Ягата.

– Евнух? – хмыкнул хан. – Ты в своем уме? Уж он-то что может?

– Он с рождения был евнухом? – усмехнулась Ягата.

– Так ты думаешь… – до Качара наконец начало доходить, куда клонит колдунья.

– Я не думаю, – качнула отрицательно головой Ягата. – Я знаю. Вспомни-ка, за какие заслуги или провинности ты приставил его к гарему, и не с этого ли времени твоих наследников начали преследовать различные несчастья, заканчивавшиеся для них самым роковым образом?

– Этого не может быть! – ошеломленный свалившимся на него откровением, отрицательно покачал головой хан.

– Да? Ты уверен? – насмешливо спросила Ягата. – Неужели ты всерьез думаешь, что он тебе по гроб жизни благодарен за лишение мужского достоинства? И поэтому так верно служит? Сам ты как бы поступил в такой ситуации?

Хан вспомнил ту давнюю историю, пойманного почти на территории гарема сотника Усмана, сознавшегося под пытками, к кому он пытался залезть. Качар тогда в гневе казнил нескольких евнухов, и именно дефицит в рядах хранителей гарема и натолкнул его на мысль, как проучить зарвавшегося сотника. А наверное, Ягата права. Именно с рождения Самед-хана и начался мор среди наследников по мужской линии, странным образом пощадивший сына провинившейся наложницы.

– Я выясню правду, – скрипнул зубами задетый за живое Качар. – И если ты не права…

– У кого? – взглянула на него Ягата.

– У Сейды и Усмана! – бешено зыркнул в ее сторону хан.

– Неужели ты действительно так наивен? – печально усмехнулась колдунья. – Меня удивляет, как ты при этом смог добраться до трона верховного хана, да еще и продержаться на нем такой долгий срок?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Усман с Сейдой покинули столицу сразу же вслед за тобой, – объяснила Ягата. – И вряд ли ты их сейчас отыщешь…

– Я вышлю погоню! – Хан в волнении вскочил с ложа и, не стесняясь своей наготы, заметался по юрте. – Я обшарю все пределы Степи…

– Успокойся, – поймала его за руку Ягата и потянула в постель. – Тебе все равно их не найти…

– Почему?!

– Сейда очень сильная предсказательница, – пояснила Ягата. – Пожалуй, почти такая же сильная, как я.

– Ну и что?

– Она непременно увидит тот вариант будущего, где в твоих сетях будет лазейка. И так или иначе они проскользнут мимо погони.

– Почему ты мне не сказала этого раньше? – На уязвленного до глубины души хана было страшно смотреть.

– А ты бы мне поверил?

Качар опустил голову. Он не знал, поверил бы он такому известию год или два назад, но сейчас колдунья его почти убедила. Столько лет под его боком процветало это осиное гнездо. И мало того, что процветало, так еще и Самед-хан оказался не его сыном, а отпрыском этого наглого сотника! И он прочил его в свои наследники! Вот уж месть так месть! А он-то удивлялся, почему так покорен бывший сотник…