– Нет, – поспешно отозвался Статхэм-Пэлтроу, – нет, прошу прощения. Я хотел предложить вам – если, разумеется, такой вариант покажется вам приемлемым – не могли бы вы не афишировать перед личным составом – я имею в виду как ваших, так и своих людей – тот факт, что мы с вами руководим операцией совместно? Принципу «двойного ключа» это не противоречит, поскольку в процедуру принятия решений все равно вовлечены лишь три человека – вы, я и сэр Эдвин. В свою очередь, я предоставил бы вам и вашим людям полную свободу действий и не донимал бы мелочными придирками. Вы удивитесь, Джеймс, если узнаете, каким я могу быть отвратительным занудой – не зря же я учился на юриста!

Ки-Брас смерил его снисходительным взглядом.

– Я не собираюсь ничего афишировать, Гарольд. Хотите считаться полноправным хозяином «Ханаана» – считайтесь себе на здоровье. Мне нужно совсем немного: чтобы вы не принимали важных решений, не посоветовавшись со мной, и чтоб не путались у меня под ногами, когда придет время ловить крыс. Ну и, разумеется, мне нужен допуск «ред шифт».

– А он-то вам зачем? Господи, сэр Эдвин по первому требованию организует из Лондона такую поддержку, что любые допуски потеряют всякое значение!

– Тогда отдайте мне ваш допуск, – любезно посоветовал Джеймс. – За ненадобностью.

– Ну, разумеется, я не хочу сказать, что он не понадобится вовсе, – не стал спорить Гарольд. – Но кого, черт возьми, вы собрались там арестовывать? Генерала Ховарда?

– А вот об этом вы узнаете в скором времени, Гарольд. – Джеймс поправил соскальзывавшее с узких мускулистых бедер полотенце. – Что ж, если это все, что вы хотели мне сказать, считайте, что мы договорились. А теперь вы позволите? Мне нужно переодеться.

– Разумеется. – Статхэм-Пэлтроу поспешно отступил на шаг в глубь коридора. – Благодарю, Ки-Брас, это очень благородно с вашей стороны. Если хотите, я могу посетить инструктаж, который вы будете проводить сейчас в своем отделе. Возможно, на некоторые вопросы будет легче ответить мне...

– Не сомневаюсь, – сказал Ки-Брас. – Однако пока в этом нет необходимости. Спасибо за предложение, Гарольд. Будет неплохо, если вы пришлете мне основные наработки по «Ханаану», чтобы мне не пришлось отрабатывать ложные версии.

– Черт, – Статхэм-Пэлтроу скорчил удрученную физиономию, – мне правда очень неудобно, Ки-Брас... Дело в том, что большая часть данных по этой операции защищена кодом «Гоморра». Дать разрешение на знакомство с ними может только сам сэр Эдвин...

– Ну так попросите сэра Эдвина. – Джеймс автоматически бросил взгляд на запястье, но часы с безотказной Софи остались лежать в ванной комнате. – Впрочем, я и сам могу это сделать, чтобы не загружать вас лишней работой.

– Боюсь, ничего не выйдет, старина, – с показным разочарованием развел руками Гарольд. – Сэр Эдвин покинул Агентство и отключил канал связи. Вы же понимаете – прием в Букингемском дворце требует некоторых приготовлений...

«Ну вот я и в нокдауне, – хмуро подумал Джеймс. – Разумеется, какой-то резервный канал связи с Визирем действует, только никто мне его не выдаст – никто, включая Синтию, которой совсем ни к чему наживать себе неприятности. А лезть в документы, закрытые „Гоморрой“, не имея под рукой программы-антидота, – развлечение для малолетних хакеров. Которым, впрочем, в этом случае не грозит превратиться в хакеров великовозрастных...»

– Что ж, – невозмутимо сказал он, – в таком случае мне придется в основном полагаться на вашу склонность делиться профессиональными секретами. Полагаю, у нас будет время обсудить эту проблему в полете.

– Конечно, – кивнул Статхэм-Пэлтроу, разочарование которого выглядело теперь куда более естественным. – Я рад, что мы пришли к соглашению, а еще больше тому, что не держим друг на друга зла. Вы ведь не держите на меня зла, дружище?

Он протянул Джеймсу руку. Ки-Брас сымитировал встречное движение, но оставшееся без присмотра полотенце тут же скользнуло вниз, и ему пришлось перехватить его на полпути. Ладонь Гарольда повисла в воздухе.

– Что ж, не буду вам мешать. – Заместитель начальника Департамента внешних связей сделал вид, что не заметил неловкости. – Увидимся вечером!

Он повернулся и зашагал по коридору, высоко подняв голову и расправив плечи. Ки-Брас задумчиво смотрел ему в спину.

«Я не держу на тебя зла, мальчик, – мысленно ответил он на вопрос Статхэма-Пэлтроу. – Это было бы слишком большой честью для тебя. Ты обыграл меня с кодом „Гоморра“, но если бы не поддержка Визиря, никакого проигрыша не было бы. Ты почти украл у меня мою операцию, но я не позволил тебе украсть ее целиком... Ты оскорбил мои чувства к Лили... но сделал это лишь потому, что тебя заставил я. Нет, ты не заслуживаешь ненависти, по крайней мере, не моей ненависти. Но если ты начнешь мне мешать – мешать по-настоящему, – я убью тебя. Хотя бы за то, что, глядя на тебя, я теперь всегда буду вспоминать о том, что использовал память моей возлюбленной, чтобы добиться выигрыша у такого ничтожества, как ты...»

Он повернулся и захлопнул за собой дверь.

Зона Ближнего периметра объекта «Толлан»,

27—28 октября 2053 г.

Птица кружила в темно-сиреневом небе. Белохвостый орел – грозный хозяин степи. Мыши, змеи, суслики беззащитны перед падающим с небес крылатым убийцей. Они редко смотрят в небо, а орел всегда наблюдает за тем, что происходит внизу, – так уж он устроен.

Именно этим его свойством воспользовались хитрые люди.

Однажды орла поймали и посадили в клетку. В других клетках сидели ястребы, пустельги, сапсаны и его сородичи-орлы. Клеток было много.

Потом орла усыпили. Пока он спал, в его маленький мозг вживили компьютер размером с булавочную головку, а от зрительных нервов провели тончайшие паутинки к микропередатчику, транслирующему изображение на экраны мониторов станции наблюдения. С инородными телами в голове орел мог прожить не больше двух лет – до обидного малый срок, учитывая резко возросшую после перенесенной операции стоимость птицы. Но поймавшие орла люди рассчитывали, что своей верной службой в течение этих двух лет он оправдает вложенные в него деньги.

Орел служил честно. Сам он об этом не знал; не знал, какая сила заставляет его подолгу кружить над каким-нибудь не самым богатым сусликами местом в степи, высматривая в высокой траве то, что его куцый птичий разум отказывался воспринимать в качестве добычи. Но от исполнителя не требуется понимать сущность работы; достаточно и того, что он ее просто делает.

Чаще всего орел зависал над пробиравшимися по степи людьми. Некоторые люди по трое и по четверо гоняли по степи на больших открытых машинах. Такие орла не интересовали – он высматривал тех, кто шел в одиночку, прячась в колышущихся под ветром степных травах. Если орлу удавалось увидеть такого таящегося путника, он расправлял крылья, ложился на тугие струи воздушного потока и начинал выписывать над ним большие круги. Когда он делал это достаточно долго, ему становилось хорошо. Орел не догадывался, что это имплантированный в его голову компьютер включает стимулирующую программу и посылает слабые импульсы в нервные центры; он просто привык к тому, что долгое наблюдение означает радость и покой, а попытка покинуть место наблюдения – страх и тяжесть в крыльях. Все кончалось, как правило, тем, что прилетала огромная железная машина, из нее высыпались пять-шесть солдат, которые тут же брали след прячущегося путника. Некоторое время на земле было шумно: слышались крики, гремели выстрелы... Затем люди улетали, и орел с удовлетворением отмечал, что выслеженный им беглец улетал вместе с ними.