– ВТО.

– Да.

– Что ты им предложил, Лукас?

– Безопасность на Земле, империю в космосе и уважение на Луне.

– Это вторжение, Лукас.

– Ну разумеется. Но еще и крепкий бизнес.

– Ты уничтожил «Горнило»?

– Нет, – говорит Лукас. Ариэль не отвечает. Ее молчание требует от него большего. – Я не уничтожал «Горнило».

– Программа, которая взломала зеркала, была старым кодом Корта. Она сидела там, спрятавшись внутри контрольных систем, на протяжении тридцати лет. Программы не активизируются просто так, внезапно. Кто-то ее разбудил. Кто-то послал приказ. Это был ты, Лукас?

– Я не отдавал такой команды.

– Сто восемьдесят восемь смертей, Лукас.

– Я не приказывал уничтожать «Горнило».

– Налей мне твоего джина, Лукас.

Он дрожащей рукой наполняет бокал для мартини, добавляет гомеопатическую дозу вермута, продвигает его через огромный стол Орла. Ариэль так много напитков брала в руки, упивалась содержимым, испытывала чистое и безграничное наслаждение. Резко, по-взрослому – личный секс в бокале. Этот она оставляет нетронутым.

– Ты попросил, чтобы я представляла тебя, Лукас.

– Попросил. Ты не ответила.

Джин такой холодный, с каплями конденсата на стекле, и на него неизменно можно положиться, он не подведет. Семья или мир. В этом всегда заключалась дилемма. Лукас рассек ее одним ударом. Семья и мир. Прими его предложение и получи и то и другое. Ариэль пристально глядит на стакан, который стоит на столе Орла Луны, и понимает, что все просто. Проще не бывает. И так было всегда.

– Не ответила? – говорит она. – Нет. Мой ответ: нет. Нет.

* * *

Через час терпению Леди Сунь приходит конец. Она вздыхает и, подняв трость, тыкает ею в направлении Алексии Корты.

– Ты.

– Леди Сунь.

Леди Сунь внимательно изучила эту молодую женщину за столиком у дверей кабинета Орла. Каждый мускул выдает ее земное происхождение. Бразильянка. Родственница. Легенда гласит, что Адриана сочла всех до единого Корта недостойными присоединиться к ней на Луне. У этой девчонки есть амбиции и дисциплина, чтобы их реализовать. Она не коротает время, отвлекаясь на видимые банальности или игры. Она хорошо сидит, ей отлично удается быть неподвижной. Нынче так мало молодых людей понимают, как сохранять неподвижность. Леди Сунь позвала ее отчасти для того, чтобы нарушить это раздражающее самообладание, отчасти для того, чтобы проверить, не сделает ли она ошибочного движения, которое заставит ее взмыть поперек комнаты. Алексия Корта хорошо двигается, пусть ей для этого явно приходится концентрироваться.

– Нас заставили ждать, – говорит Леди Сунь. Члены правления «Тайяна» разбрелись по комфортабельной приемной Орла, демонстрируя разнообразные виды скуки.

– Орел встретится с вами, когда будет готов, – отвечает Алексия Корта.

– Мы не ждем. Мы не контрактники.

– Орел очень занят.

– Но это не помешало ему увидеться с Евгением Воронцовым.

Старый пьяный шут протопал мимо тридцать минут назад со свитой из бронированных болванов. Ему даже не хватило приличий изобразить смущение. Леди Сунь не усомнилась в том, что его телохранители были членами хунты – молодого, более жесткого поколения, которое, по слухам, контролировало «ВТО-Луну». Вид у них был соответствующий. Мускулистые и дисциплинированные. Дизайн их брони – оскорбление для глаз. Показуха и ребячество. Дариус любит музыку, из которой они черпают эти визуальные образы. Леди Сунь находит особо унизительным то, что их полицейскими стали персонажи из видеоигры для мальчиков.

Полицейские. Разве кто-то мог подумать, что они появятся на Луне…

– Сеньор Воронцов – член УЛА, – говорит Алексия Корта, и тут двойные двери открываются, выходит Евгений Воронцов, человек-медведь. Его сопровождают молодые женщины и мужчины с жесткими лицами и в еще более жестких костюмах. Они почти выпихивают его из комнаты.

– Теперь Орел встретится с вами, – объявляет Алексия Корта. Суни выбираются из трясины долгого, скучного ожидания.

Алексия Корта заступает дорогу Леди Сунь.

– Вы не член правления, сеньора.

Сунь Чжиюань замирает. Делегация Суней застывает как вкопанная. Леди Сунь должна входить первой. Это правило, это обычай, это почетное место. Алексия Корта неподвижна как столб.

– Это какая-то ошибка, – говорит Леди Сунь.

– Вы заседаете с правлением «Тайяна», но вы не член правления.

– Вы заставляете мою бабушку ждать, а потом говорите, что ей нельзя войти, – говорит Сунь Чжиюань тихим угрожающим голосом. – Или моя бабушка войдет туда, или никто из нас.

Алексия Корта поднимает два пальца к уху – жест новичка, который еще не привык подсознательно общаться с фамильяром.

– Орел будет рад принять Леди Сунь, – говорит бразильянка. Очки-вейфэреры прячут ее глаза, и по мышцам лица Леди Сунь не читает ни смущения, ни усвоенного урока. Это уверенная, надменная молодая женщина.

Сунь Чжиюань отходит, позволяя Леди Сунь возглавить делегацию.

– Несносная девчонка, – шипит та, проходя мимо. Ее еще ни разу так не унижали. Гнев – наслаждение, горячая, лихорадочная, всепоглощающая болезнь; она и не думала, что в своем преклонном возрасте может испытывать такие сильные чувства.

– А ты иссохший старый скорпион, который скоро сдохнет, – шепчет Алексия Корта на португальском. Двери закрываются за Леди Сунь и правлением «Тайяна».

* * *

Хайме Эрнандес-Маккензи останавливается у двери пентхауса, упершись рукой в дверную раму и ловя ртом воздух. В его легких дребезжит тысяча каменных иголочек. Старая пыль его убивает. Старых джакару нельзя будить до рассвета, вызывая на совещание.

Старые джакару знают, когда надо спешить.

Единственный источник света – окно, возле которого стоит Брайс, темная масса на фоне пуантилистического ночного пейзажа проспекта Кондаковой. Хайме моргает в сумерках. Фамильяр подсказывает, кто здесь, и отмечает присутствующих.

– Суни потребовали вернуть заем, – говорит Альфонсо Перес Трехо, финансовый директор.

– Твою мать, – почтительно произносит Хайме Эрнандес-Маккензи.

– Мы составили щедрый план выплаты, но они хотят деньги сейчас, – сообщает Роуэн Сольвейг-Маккензи. – Море Изобилия и Море Кризисов все еще выдают всего сорок процентов от запланированного уровня, и у нас нет резервов.

– Лукас Корта хочет встретиться, – говорит Альфонсо Перес Трехо.

– Я не поцелую его гребаное кольцо, – заявляет Брайс, поворачиваясь от окна. – Я не отдам все это Лукасу Корте.

– ВТО может наложить эмбарго, – предупреждает Роуэн.