К моменту, когда сидеть спокойно, с ровной спиной мне стало совсем не под силу, я поняла, что он великий волшебник! Меня просто разрывало от желания вскочить, заорать, попрыгать, побегать, даже, может быть, чего-нибудь разбить… И, когда я уже была, невзирая на все Бабушкины запреты, готова это сделать, мужчина вдруг опустил руки, «включил звук» и мягко сказал:

– Сегодня сеанс закончен!

– Ур-р‐р‐р‐р‐ра! – заорала я и, сорвавшись со стула, пулей помчалась в свою комнату.

– Так! – сказала Бабушка. – Мне все понятно! Рая была права.

Что Бабушке было понятно и в чем Тетя Рая была права, мне выяснить так и не удалось, ибо оказалось, что мы здорово опаздываем в детский сад.

– Маша! Скорее! Скорее!

И вскоре мы уже неслись по улице как сумасшедшие, но едва ли не впервые в жизни мне это было совершенно не трудно! Сама себе я казалась тем самым воздушным шариком, который в детском саду с ребятами мы все же достали с потолка, куда он почему-то, в отличие от других таких же, все время улетал. Нам тогда просто срочно требовалось посмотреть, чем же он таким наполнен. Аккуратненько его развязав, к нашему всеобщему разочарованию, мы выяснили, что ничем особенным – в нем было так же пусто, как и в остальных. Но! Чтобы воспитательница не заметила, что мы его развязывали, надо было, во‐первых, не дать ему совсем сдуться. А во‐вторых, срочно додуть обратно и отправить на место к потолку.

Дула я. Потом – Сережка. Потом – Аленка. Потом еще кто-то, уже не помню кто, потому что на всех, кто тогда «приложился» к этой операции, немедленно напал «хохотунчик». И было отчего – все мы одновременно заговорили совершенно мультяшными тоненькими голосочками. По этому поводу мы так веселились потом за обедом и на тихом часе, что нас чуть не отправили к врачу.

Благотворное воздействие на меня седого мужчины в очках сказалось в тот день и в том, что, увидев манную кашу на завтрак, я чуть не впервые в жизни… начала хохотать!

Я уже неоднократно упоминала, что манная каша – это самая гадкая еда на свете. После творожной запеканки, конечно. Я всегда отказывалась понимать, почему это главные блюда в детских садах, хотя мне это неоднократно объясняли.

Как бороться с манной кашей? Нельзя ни отказаться, ни выбросить, ни поменять на яичницу. Но можно закрыть глаза, сильно выдохнуть, сунуть ложку в рот и проглотить быстренько, не жуя. При этом надо вообразить, что во рту мороженое, или сладкая вата, или пюре с котлеткой… И хотя это чрезвычайно трудно, но почти можно вытерпеть. Эта сложная методика много лет служила мне верой и правдой.

Но сегодня даже не пришлось напрягаться – такая я была заряженная! Все у меня сегодня получалось, все было по плечу! Вопрос, который мучил меня неоднократно – как сделать так, чтобы липкая субстанция не обволакивала мне рот и не прилипала ко мне внутри, решился буквально сам собой! Ее надо было зарядить! И тогда бы она так же быстро проскочила внутрь меня, как мы с Бабушкой одним духом долетели до садика.

Я аккуратно и ровно села на стульчик перед тарелкой, сосредоточилась, хотя радость рвалась из меня буйным пламенем, уставилась прямо на расплывшееся желтое пятнышко сливочного масла, подняла точно так же, как тот дядя на экране, руки и зашевелила губами. Что говорить при этом, я, конечно, не знала, поэтому просто стала про себя читать стишок из своей любимой Синей книжки:

– Маша! – толкнув меня локтем, шепотом спросил Ярослав. – Ты чего делаешь?

Тут обязательно нужно сказать, что Ярослав был «звездой» нашей группы. Голубоглазый кудрявый блондин, совсем слегка ужасно обаятельно картавящий, он нравился не только взрослым, которые всегда на всех утренниках заставляли его читать стихи, но и всем нашим девочкам. Я не была исключением. Но на меня он никакого внимания не обращал. А тут! Вот что такое иметь своего личного «доброго фея»!

– Не мешай! – притворно рассердилась я, в душе просто заходясь от радости. – Не видишь, кашу заряжаю!

И снова забормотала про себя: 

– Маша! Что ты там делаешь? – строгим голосом спросила воспитательница. – Прекрати, пожалуйста, и начинай есть, каша остынет!

– Сейчас, – с досадой отозвалась я. – Я ее заряжу и буду есть.

– А чем ты ее зарядишь? – не отставал Ярослав.

– Не знаю! Чем-то, чем меня седой дяденька утром зарядил.

– Это Чумак, что ли? – прошипела с другого боку от меня Юлька. – Он меня тоже утром заряжал. Только я все равно кашу есть не хочу.

– И я не хочу! – шепотом ответила я. – Но заряженная, она ко мне внутри не прилипнет!

– Как ты можешь заряжать, ты же не умеешь? – скептически отозвалась Аленка, которая от соседнего столика, недоверчиво сложив губки «куриной попкой», внимательно наблюдала за моими действиями.

– Не знаю! Но я сама такая заряженная, что если делать так, как делал он, то, наверное, все получится, – заверила ее я. – Сейчас увидим!

Соседний столик тоже дружно положил ложки и стал наблюдать за моими действиями.

Каша в тарелке стала похожа на белый растекшийся пластилин, а ложка в ней стояла без всякой посторонней помощи.

Соседи мои переглянулись, и их внимание стало еще напряженнее.

– А вы говорите, не умею! – удовлетворенно констатировала я. – Ну, еще немножечко!

Теперь следовало проверить, все ли у меня получилось. Я подняла тарелку и аккуратно ее перевернула. Каша тихо чпокнула, но от тарелки не отделилась, а только чуть-чуть надулась и повисла.

– Ничего себе!!! – завопил Ярослав в полном восторге. – Каша зарядилась и не падает!

– Это она примагнитилась, – авторитетно заявила Аленка. Дедушка у нее был учителем физики, и потому внучка иногда щеголяла совершенно незнакомыми словами.

– Но меня же Чумак тоже зарядил, – задумчиво сказала Юлька. – Значит, я тоже так смогу?

– Не знаю, попробуй! – возбужденная вниманием Ярослава, отмахнулась я от нее.