— Это можно, завтра нам первую ночную не стоять. Непременно будем. И остальным передадим, чтоб пока не беспокоили.

Стало ясно — в "Голову грифона" явятся все, кто не на посту. Ну и ладно. Россказнями заниматься нужно. Всегда лучше выложить свою версию событий первой.

"Пантера" повернула домой. У самого трактира отец Адриан откланялся, соскочил с лошади — те по-прежнему не допускались в цитадель — и направился к воротам. Не терпелось обсудить сложившуюся ситуацию с владыкой Дионисием. А ситуацию он находил довольно противоречивой. Немайн вела себя очень жестко. Не как простая прихожанка. Скорее как власть имущая, не смеющая рассчитывать на должную строгость со стороны окружающих, и потому обращающаяся с собою гораздо суровее, чем положено даже по узаконениям церкви. Взять хотя бы добивание раненого. Это не волшба, это три года покаяния по меньшей мере. И что? Августа — а кто ж она еще? — сама, без пастырского напоминания, наложила на себя пост. Более строгий, чем полагалось. Осторожные намеки ничего не изменили. Смиренная гордыня сиды все чаще напоминала отцов церкви. И великих ересиархов, вроде Ария.

— А у нее учитель был неплохой, — заметил Дионисий, выслушав отчет. — Я его знаю. Умный человек. А как еще себя должна вести правящая августа? Достойного прелата рядом может не оказаться… А принять отпущение грехов от недостойного она полагает недостаточным.

Викарий удивился.

— Но, преосвященный, это же пелагианский хаос! Отрицать право на совершение таинства за недостойными священниками, тем не менее должным образом рукоположенными. Тогда никто не может утверждать, что достоин, ибо мы не можем знать, на ком сияет благодать Господня!

— Нет, это учение валлийской церкви, а она вполне православная. С точки зрения совершения таинства личность отпустившего грехи и верно значения не имеет. А вот в глазах мира — имеет, и еще какое. Каков поп, таков и приход. Потому приход смеет требовать для себя истинного пастыря, а не подделку. Пусть даже канонически безупречного. Это создало страну святых, не забывай. Да и нас сюда привело. Так вот, если такое правило не бесполезно для простых мирян и хорошо для церкви, поскольку сдерживает искушения клира, то для нобиля, вокруг которого искушений предостаточно, оно жизненно необходимо. И некоторая жесткость по отношению к себе в таких условиях допустима и оправдана.

— Она же в гроб себя загонит, — помрачнел викарий. — Лица нет, одни глазищи. И вокруг круги фиолетовые. Но ты уверен, что это именно строгость к себе, а не совесть?

— Уверен. По твоим словам, пост Немайн начала только после окончания строительства лагеря и метательной машины. Когда от нее не требовалось более физических усилий. Это решение рационального аскета, а не раскаявшегося грешника. Похоже, она считает, что сама себе церковь и духовник.

Викарий не задал больше вопросов. А кто из мирян еще может додуматься до такого, если не та, чей официальный титул "святая и вечная"? Именно та, которая помазана вести христианский мир сквозь кровь и боль несовершенного творения — к Царству Божию? Та, которой дозволена кесарева доля — и в злате, и в крови?

Молчанием он себя выдал. Епископ улыбнулся.

— Адриан, похоже, не я один знаю, кто она.

Викарий пожал плечами:

— Я догадываюсь, как ее зовут. Но сказать, что знаю, кто она, не смею. Для этого нужно читать ее душу. А душа у нее…

— Странная. Сильная. Большая, — перечислил епископ. — Для духовника головная боль и вечная забота. И слава, если ему удастся хоть немного облегчить ей путь к Богу. Как ты смотришь на то, чтобы принять этот труд на свои плечи?

На этот раз сначала были не обнимашки. Сначала был очень недовольный Дэффид.

— Явилась, — буркнул вместо приветствия. — Вот посылай девок воевать. На месяцок отлучилась — уже в подоле принесла. Как это понимать прикажешь?

— Можешь меня выпороть и запереть, — голос Немайн был тусклым и безразличным, — только завтра, хорошо? А сейчас твоему внуку нужна теплая вода… Или ты не озаботился встретить внука? Кто-то меня уверял, что родных и приемных детей в Камбрии не различают.

— Не различают, — уверенно откликнулась Глэдис. — Вот уж не ждала, что бабушкой меня сделает младшенькая. И не слушай моего ворчуна. Все сделано, все готово и без его участия…

Вот тогда из-за материной спины и полезли сестры. Немайн хотелось плакать, смеяться, в душе пела гордость за сына — и рычало желание отогнать всех этих назойливых существ от своей прелести. Разум рвало на части. И все, что она смогла сделать, — это обнять покрепче драгоценный сверток и сообщить не слышанную еще семьей радость:

— Он мой. Совсем мой, понимаете?

Ее виноватая улыбка оставила Дэффида в одиночестве. Он оглянулся на Кейра — тот гладил Туллу по не начавшему еще расти животу. Его отпрыск будет вторым внуком Дэффида ап Ллиувеллина. Или первой внучкой. Внуком или внучкой — вот тут неясно, вот тут разница. А уж каким по счету — в Камбрии подобных глупостей не различают!

К ужину и глава семьи немного отмяк. Особенно как посмотрел, как несчастная дочь ложкой мешает в тарелке овощи.

— Ладно хоть парень, — переменил гнев на милость, — но чтобы больше такого не было.

— Пока этот не вырастет, не будет, — порадовала Немайн. — Тут в чем штука. У нас, у сидов, детей мало рождается. И редко. Ну раз в сто лет, скажем. В таких условиях каждый ребенок — это даже не сокровище. Это вопрос, будет род жить или нет. У тилвит тег так же. Собственно, мы ведь и есть тилвит тег. Только самые-самые. Оттого мимо бесхозного или дурно присмотренного младенца пройти не можем. Если собственных нет. А человеческие младенцы от наших малоотличимы. Второго не возьму — у нас близнецов не бывает, дети родятся редко. Так что на ближайшие лет пятнадцать можешь быть спокоен.

— Эк загнула — пятнадцать лет, — возмутился Дэффид. — Вот выйдешь замуж, будешь рожать по ребеночку в год. Мы, Вилис-Кэдманы, не какие-то сиды, мы плодовиты. Изволь не нарушать традицию.

— Значит, эти пятнадцать лет не буду замуж выходить.

— А кто тебя спросит? Несколько годиков подождать придется, конечно — пока старшеньких не распихаю. А как Сиан под венец отправим — ей-ей, шести годков не пройдет, — тут и твоя очередь. И не смотри, что уже с дитем, — моей дочери жених всяко найдется.

— После Сиан так после. — Клирика такой вариант вполне устраивал. Тем более что вполне мог обернуться и двумя десятками лет — сестрички демонстрировали стремительно нарастающую переборчивость. Кейр с Туллой успел, а остальные решительно не желали смотреть на простых благородных воинов. А как же? Одно дело — всего навсего богатые невесты. Другое — сестры богини и дочери самого важного человека в нескольких королевствах. Так вдруг оказалось. Тоже не без участия Немайн.

Когда в город влетел первый гонец от армии — порадовались избавлению от разбойников, да забеспокоились, не случится ли война. Случилась. Тогда над Диведом словно туча повисла. Война есть война — да и слишком долго не знали бритты настоящих побед. Чтобы враг не просто умывшись кровью уходил восвояси — а чтоб земля супостата стонала под поступью британского войска и качались в петлях на воротах собственных городов и погостов те, кто отдавал приказы резать «полухристиан» до последнего человека. Только Артур да Кадуаллон и вспоминались. А таких, после которых области, реки и города возвращают полузабытые имена и в бывших владениях варваров снова звучат валлийский и латынь, и вовсе не случалось. Разве в седых легендах.