Черт, он был силен. И на этот раз он тоже разозлился донельзя.

Каждый раз, когда я бил каблуками, нас обоих трясло.

Капли крови летели на гудрон и блестели там, как капли масла от мотора.

– Иисус! Теско! – завопила Таттс. – Остановите их! Они убьют друг друга!

Уголком глаза я заметил на дороге перевернутую лодку и стал пробираться к ней, толкая Стивена, когда бил обеими ногами по земле. Небо темнело. Я понял, что он меня душит, что мозгу не хватает кислорода.

Я двинул сильнее. Стивен наткнулся на лодку, и я поднапер еще. Он опрокинулся назад.

Всем весом своего тела он пробил фиберглас корпуса, будто яичную скорлупу.

Он отпустил хватку. Я кое-как поднялся на ноги. Стивен выкатился из разбитой лодки.

Целую секунду мы снова смотрели друг на друга.

Я снова заколотил кулаками. На этот раз он только отступал. Каждый удар – шаг назад.

Но я был еще полон все той же ярости. Я хотел убить его. Я выкрикивал ругательства. Глаза жалил пот, я еле видел.

Но я увидел, что сделал Стивен.

Он выпрямился, глядя мне за спину. Я мельком оглянулся, думая, не подбирается ли сзади Теско.

Но я, сам не заметив, оттеснил Стивена за кусты, откуда ему не было видно остальных. Но они должны быть неподалеку –им интересно, чем кончится драка.

Когда я поглядел на Стивена, выражение его лица изменилось.

Он смотрел мне в лицо, не отрываясь. Потом поднял руки, как побежденный солдат, сдающийся противнику.

Я знал, что бить его уже нельзя.

Но я не владел собой.

Он стоял, как распятый Мессия, и глядел на меня спокойными синими глазами. И тогда я ударил его в последний раз.

Я глядел на своего брата сверху. Он лежал на двуспальной кровати в номере отеля.

Кейт закрыла шторы, когда его внесли. И он лежал на белой простыне, чуть повернув голову на подушке. Лицо было покрыто красными кровоподтеками от моих ударов.

Умер.

Снаружи стонал осенний ветер, холодный, одинокий. Как потерявшийся в темноте зверек.

Я убил своего брата.

Когда я ударил его, поднявшего руки, не желающего отбиваться, даже не прикрывшегося от удара, именно эта мысль стукнула мне в голову.

Сразу прошла вся ярость – будто перекрыли кран.

Он лежал там, где упал, навзничь, глаза уставились в небо.

Подошли Иисус, Теско, Таттс и остальные.

– Боже мой, – сказал Теско, не веря своим глазам. – Ты же убил его! Ты его убил!

– Нет! – крикнула Таттс. – Зачем ты полез в драку? Зачем?

Действительно, зачем?

Долгая история. Дело не в недавней ссоре, не в том, что он толкнул меня на Кейт и обварил ее.

Да…

Я глядел на Стивена, и вдруг будто шлюзы открыли. Я разревелся, как ребенок.

И тогда рука коснулась моей руки.

* * *

И это случилось опять, когда я стоял возле Стивена. Он протянул руку, нашел мою и повторил то, что сказал там, лежа на земле, когда я думал, что он мертв.

– Не ссы, малыш. У нас, Кеннеди, черепа чугунные.

– Как ты? – спросил я, ощущая тревогу и вину одновременно.

– Как тебе сказать… хотелось бы мне снять с себя кожу и повесить в шкаф. Может, тогда бы не так болело. – Он улыбнулся и тут же скривился. – Ч-черт… знаешь, когда улыбаешься, болит сильнее.

Я присел на край кровати.

– Извини меня, я психанул.

– Ты еще мало психанул. Это чистое везение, что Кейт не получила ожогов похуже. Как она?

– Розовая.

– Волдырей нет?

– Нет, кофе оказался не такой уж горячий.

– Ты видел ожог?

– Да.

Он приподнял брови – одна из них слиплась кровавой коркой. Он был приятно удивлен.

– Я думал, что кофе выплеснулся ей на… перед футболки.

– Так и было, – улыбнулся я в ответ.

– Значит, вы теперь, так сказать, встречаетесь?

– Ты правильно понял.

– Слава Богу. Я-то думал, что придется отзывать тебя в сторонку и объяснять, что пора переходить от слов к делу. Я рассмеялся:

– Как-то я сам сумел до этого допереть.

Он тоже засмеялся, но тут же схватился за челюсть.

– Ох, черт! Где ты научился так бить?

– Ты меня тренировал, когда мы были пацанами.

– Да уж!

– Я не должен был так забываться… Извини.

Стивен с трудом сел:

– За что?

– Ты знаешь, почему я это сделал?

– Месть?

Я серьезно кивнул.

Он пожал плечами:

– Ты никогда мне так и не отплатил за тот выстрел из дробовика?

– Стивен, – сказал я, волнуясь. – Я ведь действительно хотел тебя убить.

– Хотел, – серьезно ответил он. – По крайней мере мой старый образ в себе ты убил.

– Ни хрена не понял, – сказал я.

– Ты убил мой образ как старшего брата. И вовремя, – добавил он. Потом со стоном спустил ноги с кровати. – Я виноват не меньше. Я тебя опекал. Командовал. Обращался, как с ребенком. И заслужил то, что получил.

– Когда я с тобой дрался, – выговорил я с трудом, – я только думал, как ты просто ушел от меня и от мамы и поехал с папой в Штаты. Ты знаешь, как это меня подкосило?

– Ты тоже мог поехать. У тебя был выбор.

– Мне было десять лет. И я знал, что не могу бросить маму.

Он кивнул.

– Значит, ты был прав, осуществляя свою месть. То, что я твой брат, не мешает мне быть надутым и эгоистичным мерзавцем, правда?

– Тебе что-нибудь принести?

– Выпить разве что… Ох, черт! Ты отлично работаешь кулаками, малыш. Я тобой горжусь. Нет, Рик, кофе не надо. Я его сегодня уже достаточно выпил. Иисус, благословенно будь имя его, принес мне бутылку бренди. Вон она, рядом с телефоном.

– Что сказал Иисус?

– Иисус меня спросил… Нет, ты можешь себе представить, чтобы человек называл себя этим именем? Так странно называть кого-то Иисусом… – Стивен смотрел, как я разливаю бренди на две кружки. – Да, так он меня спросил, остается ли план в силе.

– Начать завтра вывозить его людей?

– Да, именно этот план.

– Ох уж этот план! – вздохнул я.