кажется, что руна будут избегать таких соревнований. Ситуация связана с порай. Все соревнующиеся стремятся завоевать приз. – Эмилио перешел на руанжу: – Кто-то считает, что сердца руна сделаются порай, если наградят только одну группу, а не обе, – предположил он и объяснил свою логику Супаари, чтобы опробовать модель.

– Да, Хэ’эн, – сказал жана’ата, решив, что Эмилио просто переводит. Уютно опершись на локоть, он добавил тоном, который Энн посчитала сухим: – У нас, жана’ата, нет подобных сердец.

Однако Супаари не привез с собой других жана’ата и замолчал, когда Джордж и Джимми повторили свое желание посетить город и познакомиться с другими представителями его народа.

– Жана’ата разговаривают только на к’сан, – сказал он, когда от него потребовали объяснить причину. И прозрачно намекнул, что его знание руанжи уникально, что его люди руанжу не учат, – принято, чтобы руна учили языки жана’ата. Объяснение было настолько малоубедительно, что все земляне приняли его за вежливую отговорку, a Д. У. предположил, что старина Супаари, должно быть, держит их существование в тайне, чтобы сохранить свою торговую монополию. Миссия имела понятие о капитализме и не хотела лишать коммерсанта его права на собственный уголок в торговле кофе и специями. И если Ярброу был уже обеспокоен отсутствием контакта с властями, все остальные решили ждать. В конце концов, Cunctando regitur mundus[87]. Тем временем Эмилио приступил к работе над к’саном.

Наконец пришел день, через полтора ракхатских года после их появления в Кашане, когда Супаари объявил им, что нашел для них способ посетить Гайжур. На это уйдет какое-то время, потребуются многочисленные договоренности, и с визитом придется подождать до следующего сезона дождей. Он не сможет подняться по реке в это время, однако вернется вначале времени партан и тогда отвезет их в город. План его был каким-то образом связан с их способностью видеть в красном свете, однако он не распространялся о том, почему так должно быть. В любом случае они были в какой-то мере довольны подобным поворотом ситуации.

Все земляне были заняты производительным трудом. Супаари оказался удивительно полезным во многих отношениях, и они стремились не злоупотреблять его добротой.

– Понемножку, шажок за шажком, – приговаривал Эмилио, a Марк подтверждал:

– Иначе и быть не может.

И все это время иезуитская миссия в целом пребывала в добром здравии. Члены ее не подвергались вирусным заболеваниям по причине отсутствия на планете природных резервуаров опасных для них болезней. Джимми сломал палец. Марка опасно укусила какая-то тварь, на которую он наткнулся, бродя по окрестностям и переворачивая камни; коварный преступник тут же бежал, так что они так и не сумели установить его личность, но Робишо выздоровел. Джордж подтвердил самые худшие опасения Манузхая, однажды ночью свалившись с тропинки, однако не получил серьезных повреждений. Ну и была обыкновенная череда порезов, синяков, волдырей и растяжений. Какое-то время София страдала от сильных головных болей: она попыталась уменьшить употребление кофе, так как теперь ВаКашани начинали негодовать и раскачиваться, когда замечали, что чужеземцы пили в их присутствии волшебный состав, вместо того чтобы торговать им. После того как София целый месяц просидела на анальгетиках, Энн предложила ей пить кофе так, как она привыкла, но делать это в уединении.

София с облегчением восприняла это решение.

В общем и целом работы у Энн Эдвардс, доктора медицины, было немного, казалось бы, живи да радуйся, однако настроение ее портила тревога за одного из своих пациентов. Дух и разум его оставались тверды, однако тело Д. У. Ярброу все больше и больше отказывало своему хозяину, и, насколько могла судить Энн, помочь ему она ничем не могла.

* * *

ДО НИХ НЕ СРАЗУ ДОШЛО, что руна обязательно займутся огородничеством, не смогут не заняться им. Как только они осознали плоды, которые приносит эта забавная возня в земле, как только они увидели, какими прекрасными могут оказаться садики, как только поняли, что пищу можно выращивать возле собственного дома, они немедленно бросились учиться земледелию со всем присущим им энтузиазмом и изобретательностью. Из Кашана новое увлечение расползлось по окрестностям ближним и дальним, вдоль речных берегов до других деревень, и вдоль морского побережья, даже до самого Гайжура. Энн, расспрашивавшая торговых гостей руна и проверявшая их слова по космическим снимкам, утверждала, что процесс подчиняется классической схеме диффузного распространения культуры, и написала соответствующую статью.

Марк и Джордж вместе с первыми огородниками-руна сходили в поход до полей, где в изобилии произрастали пик и к’жип и принесли с собой саженцы. Собрали семена, нарезали и укоренили черенки. Некоторые растения погибли, но другие проросли. Добавили и другие растения. Чужеземцы охотно поделились клубнями картошки, которую руна сразу полюбили, a также свеклой и даже попкорном, оказавшимся колоссальной удачей, как в качестве продукта питания, так и в качестве развлечения. Когда София усомнилась в разумности выращивании на Ракхате земных растений, что, на ее взгляд, могло бы привести к экологической катастрофе, Марк ответил:

– Все растения, которые я привез сюда, с большим трудом размножаются в естественных условиях. Если руна или мы сами прекратим ухаживать за этим садиком, они погибнут в течение года.

Освобожденные от непрестанных походов за пищей, получив прибавку от выращенных растений, ВаКашани и их соседи заметно поправились и округлились. Обросли жирком. Резко выросший гормональный уровень принес с собой эструс, и жизнь в Кашане и окрестных деревеньках сделалась более интересной. Даже если бы Супаари не поделился с Энн общей информацией о половой жизни руна, в этом году она и сама бы разрешила эту проблему, пользуясь исключительно личными наблюдениями: подлинной приватности в жизни руна не существовало.

Руна, со своей стороны, как она обнаружила, также интересовались тем, откуда, так сказать, появляются на свет такие мелкие чужеземцы. Капустой здесь отделаться было невозможно. Так что, учитывая всеобщий интерес к вопросам пола, беременности и новой отрасли хозяйства, Энн объяснила некоторые аспекты анатомии, физиологии и поведения людей. Это привело к тому, что точность применения личных местоимений руанжи к чужеземцам заметно повысилась.

И хотя глаза с одним зрачком посматривали в сторону, а губы выражались уклончиво в сексуально напряженной атмосфере Кашана, ухаживаний Джимми Куинна за Софией Мендес нельзя было не заметить. Парочка восхитила ВаКашани. Они проявляли свои чувства легко и непринужденно, пусть и в вульгарной и непристойной манере, хотя откровенные намеки часто выходили за рамки намека, превращаясь в откровенные демонстрации.

Джимми и София воспринимали подобное внимание к себе с тем же добродушием, с которым оно оказывалось.

Благо застенчивостью они не страдали. И, честно говоря, по мере того, как укреплялась связывавшая их дружба, превратившаяся в любовь, которой наконец дозволено было расцвесть, они стеснялись только одного человека. Никакие разговоры на эту тему не были возможны между ними тремя; заговорить об этом значило придать форму истинам, которые по молчаливому согласию всех троих не имели значения. Эмилио не присоединялся к откровенным шуткам в отношении этой пары, хотя, безусловно, посмеялся бы над любой другой. Часто случалось, что, возвращаясь вдвоем с прогулки или подняв дружно глаза, они замечали его на противоположной стороне комнаты и понимали, что он не сводил с них глаз, и читали благословение на его неподвижном лице и в спокойных глазах.

Словом, когда это наконец состоялось, через два месяца после того, как София созрела, чтобы его принять, Джимми сделал свое предложение в типично комичной для себя форме и получил ответ в типично решительной для нее манере.

– София, – проговорил он, – я со всей скорбью осознаю, что в практической сфере являюсь самым никчемным человеком на всей Земле, но…

– Да, – ответила она.

Итак, пятого числа периода Стан’жа, примерно 26 ноября 2041 года, в деревне Кашан, что находится в Южной провинции Инброкар, на лилово-сине-зеленой планете Ракхат, Джеймс Коннор Куинн и София Рахель Мендес вступили в брак под хупой – традиционным открытым балдахином еврейских свадеб, украшенным по углам лентами, золотыми и аметистовыми, зелеными и аквамариновыми, сердоликовыми и сиреневыми, надушенными неким подобием аромата гардении и лилии.

Невеста была в простом платье, которое Энн сшила для нее из шелковистой, вытканной руна ткани, привезенной Супаари. Манузхай