Вы никогда не ломали двери на пару с девицей аристократического происхождения? Вы много потеряли…

— А что такое “долбануть”?

— Ударить как следует!

— Что и куда?

— Скамейку в дверь! В дверь, а не мне по ногам!!!

— Извините!

— Навались!!! Я сказала — навались, а не дави… скамейкой мне по животу!!!

— Извините!

— Раз, два, наддали! И еще, и еще… Скамейку желательно держать двумя руками, а не двумя пальчиками!

— Да-а?

— Представь себе! Лупи в замок, лупи в замок! Я сказала — лупи, а не стучись деликатно! Ох, Господи, грехи наши тяжкие! А-у-у!!! Ну зачем креститься-то, я ж не священник!

— Извините!

— Не извиню, успокойся!

Наконец дверь затрещала и перекосилась. Последним мощным ударом мы выбили замок, поставили скамейку на пол и принялись усиленно дергать дверь. Вдруг Павла наморщила нос:

— Чем это так гадко пахнет?

Я тоже принюхалась и взвыла, дергая дверь с утроенной силой:

— Церковь подожгли!!! Да шевелись ты, иначе скоро мы так пахнуть будем!

На полу закашляла Фанни:

— Что происходит?

Еще одна! Интересно, все бабы в прошлом были такими наивными или просто умело прикидывались?! У меня не было никакой охоты объяснять Фанни, что граф ее отлично продинамил, и теперь она может рассчитывать разве на пышные похороны… с предварительной кремацией. Поэтому, пока Фанни двигала своими старыми костями и кашляла, пытаясь разобраться в сложившемся маразме (заранее гиблое дело!), я ухватила Павлу за руку и втиснула ее в щель, образовавшуюся в результате наших упражнений со скамейкой. Затем, обласканная изощренным набором ругательств из уст контуженной мной Фанни, сама пролезла вслед за Павлой.

До двери, ведущей в склеп, мы добежали очень быстро. До Павлы, кажется, дошло, что ее и в самом деле могут превратить в обгорелый скелетик, и поэтому она довольно резво двигала конечностями. Я пыхтела следом, цепляясь юбкой за все, что можно.

Проблемы начались уже в склепе. Я отворила тяжеленную дверь, пропустила Павлу вперед и принялась ковыряться ключом в замочной скважине, пытаясь снова запереть это дубовое творение местных плотников и таким образом хоть на какое-то время задержать стартовавшую чуть позже Фанни. В том, что эта первая женщина-культуристка проломит и две таких двери, я не сомневалась, но все-таки это хоть какое-то препятствие…

Бумс! Шлеп! Павла с тихим воплем раскаталась по полу. Я недоуменно поглядела на нее. Чего это она вдруг? Вроде вокруг такая хорошая компания, покойнички такие улыбчивые смирно в гробиках лежат… Ой, кажется она их-то и испугалась! Аристократка слабонервная! Чего их бояться-то?! Вон баронесса Фредерика лежит себе тихо с ломом в груди, никого не трогает…

Я попинала Павлу, но девушка решительно отказывалась приходить в себя. Вздохнув, я взвалила дворянскую тушку себе на плечи и, кряхтя, протащила ее пару метров. Нет, это невозможно! Вообще-то все барышни тогда были худенькие, постоянно сидели на диетах, но от всех этих корсетов, париков, килограммов нижних юбок весили не меньше тонны. Такую тяжесть я точно не выжму… Я еще раз пнула Павлу. Нет, в глубокой отключке дева. А что, если попробовать волоком?

Я оживилась, поудобнее перехватила Павлу под мышками и поволокла ее на выход. Ну по полу-то она проехалась комфортно, но когда ее голова застучала о каменные ступеньки, девушка предпочла очнуться.

— Что со мной? — вопросила припадочная слабым голоском.

— Обморок, как обычно… — пожала я плечами. — Вот ты скажи, вас этому специально учат? Список, наверное, какой-нибудь дают… “Сто сорок случаев, когда благовоспитанной девушке надлежит упасть в обморок”. Тебе самой-то не надоело? Так и покалечиться недолго.

Павла смущенно потупилась:

— Но они там все такие страшные… эти черепа. Б-р-р!

— Да по сравнению с некоторыми моими учителями они просто образцы доброго нрава и хорошего настроения! — утешила я девушку. — Я тебе рассказывала страшную историю про мою учительницу математики и окровавленную линейку? А про черные лыжи и выбитый зуб?

Павла задрожала.

Внезапно я вспомнила про пыхтевшую где-то сзади Фанни и вскочила со ступенек. Нет, моя миссия еще не выполнена. Вот сдам девушку на руки законному мужу и буду тогда травить байки. Я схватила Павлу за руку и опять потащила за собой, благо идти оставалось недалеко…

Наружу мы выбрались без приключений. Разрезвившаяся природа обильно полила нас дождичком и пару раз шарахнула молнией в нескольких метрах от наших скрюченных фигурок. Павла опять принялась ныть:

— Что же мы теперь будем делать? Где Эмиль?

К нам робкой трусливой иноходью приближалась лошадка с дрожащим мелкой дрожью всадником. Я вспомнила, как гордо Карл Юхан мчался мне на выручку, и сентиментально вздохнула. Определенно, век рыцарей прошел…

— П-павла? — неуверенно вякнули с коня.

— Я! — рявкнула девушка. — Где тебя носит? Почему ты меня не спасаешь? Если б не эта храбрая девушка (это я-то?!), я бы погибла!

Эмиль скатился с лошади и принялся клясться Павле в вечной любви и сваливать все на роковые обстоятельства. Я сурово прервала завравшегося юношу:

— Значит так, молодой человек! Хватайте вашу жену в охапку и везите куда подальше! Если с ней что-то случится — я вас из-под земли достану и вывеску вам без наркоза переделаю! Понятно?

Эмиль понял, что со мной лучше не связываться, и посадил Павлу на коня.

— Прощайте, милая Жужа! — хлюпнула носом девица. — Вы спасли мне жизнь! Я не знаю, как вас благодарить!

— Да что вы, не стоит! — заскромничала я. — Это уже становится моей профессией…

Эмиль пришпорил лошадку, и она резво потрюхала в сторону леса, увозя Павлу подальше от замка Басор. Надеюсь, навсегда… Я не буду вскакивать посреди ночи, чтобы еще раз спасти эту идиотку.

Кстати, насчет спасения! Я свое дело сделала, девицу спасла, а кто доставит меня обратно домой? Где этот разжиженный денатурат, рыжий мутаген, Помощничек мой, Скальд Недобитый?!

Из-под земли, неподалеку от того места, где я стояла, вдруг начал валить пар. Из пара осторожно материализовался пьяный в дым Ула.

— Здорово, подруга! — икнул он. — Че, с-спрова-дила девушку? Ща, домой полетим… Вот, отойду немножко… и полетим.

Позитивность этой заявы радовала и бодрила. Вопрос был только в том, когда этот летун отойдет и буду ли я к этому времени жива. Ведь граф, насколько я помнила, все еще топтал копытами венгерскую землю, а значит все еще желал моей смерти, да и смерти Павлы тоже. Но мое дело — сторона, один раз я ее спасла, а больше не подряжалась…