М. Л.: – Я когда жил в Лондоне, то виски разбавлял водой. Из-под крана, тогда обычной воды в бутылках не было. Но не газировкой. Это все американское варварство – газировка, лед… Хотя со льдом можно пить, со льдом это в общем-то неплохо… Но только не молт, тогда я не знал, что такое молт…

Е. П.: – А я и сейчас не знаю…Для меня все…всё виски на одно лицо, как белый человек для азиата…

М. Л.: – Молт – это солодовый виски… И туда лед нельзя класть ни в коем случае. Их много, «молтов», в основном это «глены»…

Е.П.:-?

М. Л.: – Глен – это вид молта. Сделаны на чистейшей родниковой воде. Все эти «гленливеты», «гленфидики», «гленморанджи» сварены из ячменного солода, высушенного над горящим торфом и антрацитом. Отсюда – этот дымный вкус, этот самый привкус неповторимый…

Е. П.: – А-а, это те, которые – дорогие…

М. Л.: – Конечно дорогие. Все хорошее стоит дорого…

Е. П.: – То-то я смотрю в Шереметьевском аэропорту во «фришопе» – продукт вроде бы один, а цены – полярные. А что вы думаете об американских штуках?

М. Л.: – «Бурбон» американский я терпеть не могу. Ни американский, ни канадский, ни ирландский… Фу! Гадость! Все эти «Джеки Дэниелсы» и так далее…

Е. П.: – Чем же они плохи?

М. Л.: – Они не плохи, там вкус другой. «Бурбон» делается, по-моему из ячменя… «Канадиан клаб» – ну, я не знаю из чего. По-моему, тоже мерзость. Ирландский виски еще можно с кофе пить, но тогда надерешься жутко и будет стенокардия. А скотч конечно же хорошо пьется… Я, честно говоря, стал его с возрастом разбавлять очень сильно…

Е. П.: – А зачем вообще виски разбавлять? Почему русскому человеку до перестройки не приходило в голову водку портить всякими соками? «Кровавая Мэри» – единственное исключение, подтверждающее правило.

М. Л.: – Вы знаете, это просто английская культура. При том, что англичане – алкаши жуткие…

Е. П.: – Да уж наслышан. И имел личную возможность в этом убедиться…

М. Л.: – Пьют много, но надираются медленно, понемножку. Доктор Сэмюэль Джонсон (18 век), сильно любил, например, портвейн. Выпьет две бутылки портвейна и – хорош.

Но конечно, так, как русские, они, наверное, не пили. Меня вообще удивляет, как на Западе пьют… По пятьдесят, сто грамм, но каждый день. У меня, если я выпью всего сто грамм, тут же начинает болеть голова.

Е.П.: – Авино?

М. Л.: – Вино я вообще обожаю. Красное. Все время пил вино и сейчас пью. Но вино для моего сахара еще хуже, чем виски…

Е. П.: – Самое время нам сейчас с вами сделать рекламную паузу и сказать «Минздрав предупреждал»…

М. Л.: – … потому что там виноград.

Е. П.: – А всякие там суперсухие, брют например?

М. Л.: – Брют это шампанские вина, а я их не выношу. Я сухонькое люблю, разумеется, sec пью. Беда в том, что у нас в стране сплошные подделки. И виски подделывают. Я однажды купил бутылку в киоске, открыл и повеяло «Шипром».

Е. П.: – Поясним для юных читателей, что так назывался знаменитый советский одеколон.

М. Л.: – Вы же не знаете, где делают этот виски, никто же не занимается этим, у нас ведь нет таких органов, которые пробуют – настоящий это скотч или поддельный. Может, его в Мытищах делают. Наклейки, бутылка – это все вопрос техники. А вина, они тем более фальшак. Вот у нас внизу, слава Богу, в магазине большой выбор. Но ведь хорошее вино в Москве стоит не менее, чем триста – триста пятьдесят рублей, а то и пятьсот. Вот обычная испанская «Риоха». Я ее очень люблю, и на Западе ее можно купить где-то за сто пятьдесят рублей в переводе на наши деньги. А у нас цены взвинчивают жутко. Я, например, не могу себе позволить пить по три бутылки вина в день, как парижский клошар. То есть, наверное, мог бы, если продался иностранной разведке, но мне уже нечего продавать, правда? (Смеется.) И платят плохо.

Е. П.: – Они или мы?

М. Л.: – Все. Шефу русского отдела ЦРУ, нашему агенту Эймсу, который передавал черт знает какие секреты, заплатили всего-навсего миллион за семь лет. Это что, много что ли?

Е.П.:-Рублей?

М. Л.: – Долларов. А он сдал двенадцать агентов КГБ. Это же смешно! Расскажите об этом «новому русскому», и он будет хохотать.

Е. П.: – Пока что старый русский хохочет. (Хохочет, потом лихорадочно считает.) Миллион за семь лет. В год – 120 штук, в месяц – десять штук. Неплохо, если, вдобавок, налогов не платить…

М. Л.: – А мы вообще держались на идейной агентуре всегда. Ким Филби вообще от денег отказывался, как и его коллеги, вся знаменитая на весь мир английская «пятерка шпионов» из высшего общества. Бывший сотрудник английской разведки Блейк живет теперь в доме напротив меня, он тоже денег никогда не брал. Они все идейные были, марксисты, считали ниже своего достоинства получать за свой энтузиазм деньги. Вот если на оперативные расходы, ну, в смысле с кем-то надо встретиться и потратиться для дела, тогда – можно. Сталин приказал сразу после войны каждому из «пятерки» пенсию назначить «за выдающиеся заслуги», так они все отказались. «Не надо нам никакой пенсии. Мы служим великому делу социализма против проклятой капиталистической Англии». И я их понимаю, потому что если бы и я жил в эпоху, когда зарождался фашизм, когда правительство Чемберлена шло на смычку с Гитлером, делило Чехословакию, я бы тоже ненавидел это правительство, если бы имел такие убеждения, как они. Они были левые, полулевые – зачем им нужна была такая капиталистическая Англия? Другое дело, что у них чересчур много иллюзий имелось на наш счет – они ведь никогда не были в Советском Союзе. До поры до времени идеализировали Сталина. А потом уже, когда «коготок увяз», трудно было восставать.

Е. П.: – Мне один австриец-славист рассказывал, как мальчонкой состоял в австрийском комсомоле, бредил эсэсэсэрией, за свои комсомольские успехи был премирован поездкой в Москву, откуда вернулся законченным антисоветчиком, насмотревшись на нашу развеселую жизнь тех лет, когда, как вы пишете в одной из своих книг, дорогущее виски «Шивас Ригал» стоило 15 брежневских рублей, а маэстро из вашей Конторы Глубокого Бурения «не оставляли стараний» и вовсю прессовали «шибко умных» советских граждан вроде Сахарова.

М. Л.: – А вообще-то все приличные люди прошли через социализм и коммунизм. Вот писатели. Назовите мне хотя бы одного нашего нынешнего классика, который этим не соблазнился. Ну, может быть, Булгаков исключение. А Платонов? И «Котлован» и «Чевенгур» – не антисоветские книги. А возьмите моего любимого Замятина, которого выслали из СССР. Я долго думал, как и все, что «Мы» – это пасквиль на Советский Союз. Да ничего подобного! Это – пародия на Англию. Страну, которая постепенно, в результате прогресса, превращается в механизированную и тоталитарную, где все расписано вплоть до того, когда трахнуть жену.

Е. П.: – Интересная мысль! Но написано-то это все было в Совдепии… Хотя, с другой стороны, тогдашняя советская жизнь скорее располагала к сочинению рассказа «Пещера» об одичавшем питерском интеллигенте.