Фарли лишь ухмыляется.

– Разумеется, в жизни ничего не дается так легко. Но можно ведь помечтать?

Я смотрю через ее плечо на разных офицеров.

Все лица незнакомы.

– Как там Килорн? – спрашиваю я, нахмурившись от ощущения стыда и стараясь скрыть нервную дрожь.

Кэл, рядом со мной, вздрагивает. Я бы очень хотела взять его за руку, но мы оба воздерживаемся от столь явного выражения чувств.

Фарли смотрит на меня с жалостью.

– Вчера полностью поправился, но ему нужно немного прийти в себя, – говорит она.

Я пытаюсь представить Килорна, целого и невредимого, не балансирующего на грани жизни и смерти, как в ту минуту, когда мы расстались. Не получается.

– Мы заняли казармы в Центре безопасности, и он там, с остальными ранеными.

– Хорошо, – выговариваю я, не в состоянии сказать больше ничего.

Фарли не настаивает. И все-таки мой выбор меня смущает. Больно, как от удара ножом. Килорн чуть не погиб. Кэл чуть не погиб. «И ты побежала к Кэлу».

Законный король Норты отводит взгляд, и его лицо сереет. Хотя мы оба решили не принимать никаких решений, мы знаем, что выбор сделан.

– А Кэмерон? – спрашиваю я, хотя бы для того, чтобы пресечь эти мысли.

Фарли чешет подбородок.

– Распоряжается в Новом городе. Они с отцом там просто незаменимы. В городах техов свои подпольные коммуникации, и скоро новости дойдут до всех. Серебряные наверняка готовятся к новым атакам, но и Красные не зевают.

Я ощущаю гордость – и тревогу. Мэйвен, несомненно, отомстит за то, что мы учинили в Новом городе, и попытается предотвратить очередной удар. Но если Красные из трущоб поднимутся, если города техов прекратят работу, война замрет сама собой. Нет ресурсов. Нет топлива. Мы вынудим его сдаться под угрозой голода.

– Я так понимаю, мы снова ждем принцессу Эванжелину, – говорит Дэвидсон, подходя к нам. Его спутники ждут поодаль.

Я запрокидываю голову и вздыхаю.

– Есть в мире хоть что-то неизменное.

Премьер складывает руки на груди. Если он нервничает, то уж точно не подает и виду.

– Стальному павлину нужно время, чтобы пригладить перышки.

– Вчера мы потеряли много магнетронов, – говорит Кэл, негромко и сурово. Почти с упреком. – Дом Самоса дорого заплатил за Причальную Гавань.

Фарли выпячивает подбородок.

– Сомневаюсь, что они дадут нам об этом забыть. И от компенсации тоже наверняка не откажутся.

– Это черта, которую нужно перейти, – замечает Кэл.

Несмотря на все пережитое, я ощущаю странное желание… защитить Эванжелину.

– Или не нужно. Потом обсудим, – добавляю я, кивком указав на арку, под которой появляются Эванжелина с Птолемусом.

На них одежда одинакового цвета – жемчужно-белая с серебром. На Птолемусе узкая куртка, застегнутая до горла, брюки, черные сапоги, как у Кэла, и серый кушак, повязанный поперек груди, от плеча до бедра. Узор на нем странный, и, когда Птолемус приближается, я понимаю, что черные шестиугольники, испещряющие кушак, – это не рисунок, а ножи, вделанные непосредственно в ткань. Оружие – если понадобится.

Его сестра одета сходным образом; складки длинного платья расходятся, открывая изящные белые лосины. Если переговоры закончатся кровопролитием, юбка не будет ей мешать. Жаль, что я об этом не подумала. Волосы у Эванжелины туго заплетены, серебряные пряди украшены блестящими, как жемчуг, пластинками металла. Острыми, как бритва. Способными рассечь плоть. Руки обнажены – никаких рукавов, способных помешать движениям или за что-нибудь зацепиться. На пальцах сверкают кольца с черными и белыми камнями, с запястий свисают тонкие цепочки, вполне способные удушить или ранить. Даже серьги у Эванжелины выглядят опасно – длинные, конусообразные, завершающиеся остриями.

Я невольно радуюсь, что Эванжелина не стала торопиться. Она превратилась в ходячий арсенал.

– В ваших комнатах нужно подвести часы, ваши высочества? – интересуется Анабель, по-прежнему стоя рядом с Джулианом.

Эванжелина отвечает улыбкой – острой, как ее ножи.

– Наши часы абсолютно точны, ваше величество.

Она проходит мимо старой королевы и устремляется к нам. Я вздрагиваю, когда с той же улыбкой Эванжелина обращается ко мне:

– Доброе утро, Мэра. Кажется, ты хорошо отдохнула.

Она смотрит на Кэла, по-прежнему скаля зубы.

– А ты нет.

– Спасибо, – отвечаю я сквозь зубы.

Я уже пожалела обо всех добрых чувствах, которые успела к ней испытать.

Эванжелине явно нравится и мой резкий ответ, и румянец, окрасивший щеки Кэла. Стоя позади сестры, Птолемус соединяет руки за спиной и выпячивает грудь. Гордо демонстрирует кинжалы. Фарли смотрит на них, широко раскрыв полные гнева глаза.

– Жаль, что встречу нельзя устроить вечером, – бормочет Птолемус.

Голос у него ниже, чем у Кэла, и далеко не такой мягкий. Очень смело с его стороны заговорить здесь, особенно обращаясь ко мне и к Фарли.

Интересно, видела ли она, как и я, Шейда, пронзенного ударом Птолемуса Самоса. Даже стоять рядом с этим человеком сродни измене.

Фарли сдержанней, чем я. Если меня хватает лишь на то, чтобы держать рот на замке, она с усмешкой вскидывает голову.

– Чтобы твоя сестра успела получше накрасить личико? – спрашивает она, указывая на замысловатый макияж Эванжелины.

Принцесса Самос слегка переступает, встав между братом и нами. Она готова защищать его до конца. Я отчасти ожидаю, что она отгонит Птолемуса подальше от нас.

– Чтобы мой отец тоже мог присутствовать, – объясняет Эванжелина, гордо задрав нос. – Король Воло прибудет на закате.

Кэл прищуривается. Он, как и я, чует угрозу.

– С подкреплением?

– Чтобы за тебя погибло еще больше наших подданных? Сомневаюсь, – с издевкой отвечает Эванжелина. – Нет, он приедет, чтобы понаблюдать за последним этапом борьбы.

«Понаблюдать». Ее серые, как грозовая туча, глаза темнеют, всего лишь на мгновение, выдавая подлинный смысл. Нетрудно сложить все фрагменты. То, что она сказала, – и то, что имела в виду.

«Он приедет, чтобы навести порядок».

Я вздрагиваю. Молодые Самосы устрашающи, жестоки и опасны, но, в конечном итоге, они всего лишь орудие, которым распоряжается куда более могущественный человек.

– Отлично, значит, не придется тратить время и вызывать его сюда, – говорит Кэл, кладя ладонь на рукоять украшенного драгоценностями меча. Он добродушно улыбается, как будто сам запланировал визит Воло Самоса. – Не сомневаюсь, ты будешь рада видеть отца, Эванжелина.