хотела, валяться на песке с ним рядом и слушать его истории, которые он рассказывал. Чтобы от чужаков защищал. Там же не место для девушек, а мне там нравилось. Только в то время разве я знала, чем придётся расплачиваться?

— И чем же?

— Из меня вместе с ребёнком вырвали и моё окровавленное сердце. И другого сердца у меня больше не появилось. Хотя какой-то куцый обрубок, наверное, остался, если я всё ещё способна ощущать удовольствие от тесного общения с притягательными мужчинами. А со всеми прочими бесчувствие как раз очень удобная вещь.

— Какие же обещания толкнули тебя на такое безумство, как отдать свою чистоту первому встречному…

— Он обещал мне куколку подарить за мою уступчивость, ту самую, что у вас на хрустальном шкафу красовалась, а потом забыл не только о своём обещании, а и обо мне самой… А ведь говорил, когда разбогатеет, накупит мне кучу новых туфелек с бабочками…

— С бабочками? — не поверила Нэя. — Почему же именно с бабочками?

— Не знаю, почему. Ещё в то время, когда мы были детьми, а он уже почти взрослый, он подошёл ко мне однажды, когда я ловила бабочек в цветниках, и сказал: «Эй, ты, чучелко лохматое! Если ты ещё хоть раз прикоснёшься к моей сестрёнке, то я отломлю тебе твой грязный клювик, чтобы ты уже не клевалась», — он стоял передо мной такой высокий, подавляюще сильный, — когда я выросла, он тоже вырос, став ещё выше и ещё сильнее, — что я не столько испугалась, сколько была поражена цветом его глаз. Как бирюзовая река, как даль у горизонта… я тонула и меня куда-то унесло… Я сразу же поняла, хотя была совсем девчонка, что мне уже не выплыть, не освободиться уже никогда… Издали же я его не рассматривала.

«Зачем тебе бабочки»? — спросил он с любопытством, отвлекшись от своих угроз, — «Ты их клюёшь, что ли, как птица»? Я ответила, что хочу их засушить и прикрепить на свою тунику, как делает Нэя, то есть, ты. А ещё ими можно украсить туфельки, подаренные мне Ласкирой.

«Идиотка недоразвитая»! — засмеялся он настолько весело, что я даже не обиделась на его обзывания, — «У неё вышитые бабочки, а эти тут же распадутся в пыль, если дунет ветер или слишком грубо к ним прикоснёшься. А уж с туфель, тем более, их сорвёт первым же травяным стеблем! — он ужасно развеселился, — «Тебя невозможно украсить никакими бабочками и даже цветочками, чучелко ты тупое! Ты для начала отмылась бы»!

Нэиль никогда не был добряком, как ты или Ласкира. Ты, видимо, в отца, а он был совсем другой. Я ему ответила: «Лучше уж убей меня, раз ты такой большой и тебе всё можно. А то мне жить не хочется. Плохая у меня жизнь». Он спросил: «Почему же именно Нэю ты сделала ответственной за свою плохую жизнь»? Но я вовсе не испытывала ненависти к тебе, а обижалась, что ты не хочешь допускать меня в свой круг общения. «У меня мать злая, бьёт меня», — так я ему пожаловалась, — «Пирожных никогда не покупает. Игрушек тоже. И платья все плохие у меня».

Он смотрел с таким изумлением и уже не угрожал, а только спросил: «Твоя мать душевнобольная, что ли? Хочешь, я стукну твою мать по горбушке, чтобы привести её в чувство? Должен же кто-то заступиться за тебя»?

Я стала умолять его: «Нет! Если ты так сделаешь, она решит, что все мальчики уже используют меня как шлюху. Всё равно изобьёт, а потом отдаст меня в дом для перевоспитания плохих детей»!

Он хмыкнул, оставаясь бесподобно красивым, и сказал: «Да ладно, мне-то зачем создавать тебе проблемы. Но ты учти, к Нэе не приближайся, если только она сама захочет с тобой поиграть. А не то я сам сдам тебя в дом для плохих девочек, поскольку, как ты понимаешь, у меня другие возможности, чем у тех, кто тут и живут». И ушёл. Перестал замечать вообще. А я вместо того, чтобы его возненавидеть, стала за ним следить. Всегда. Ходила в Сад Свиданий и следила, с кем он там. Но он редко там был, да и то всегда один, в смысле без девушек. Ему не нравились здешние развлечения, как и девушки не казались теми, кого он хотел бы к себе приблизить. Ну, это-то я потом уж поняла. Тогда-то я лишь радовалась, что он никому не принадлежит. Значит, достанется мне, когда я подрасту! Детская дурость, чего ж ты хочешь.

— А все говорили, что в Сад Свиданий опасно ходить в одиночестве, да ещё в подростковом возрасте. Как же ты убереглась от насильников?

— Да с чего ты и взяла, что они там сидели за каждым кустом? Это тебя Ласкира пугала, чтобы ты дома торчала и не ходила туда, где за тобой присмотреть нельзя. Не было там никакой опасности, дурёха! Меня ни разу никто не тронул. Зато там было весело. Я сама узнала о существовании школы танцев. Подслушала как-то разговор одних девчонок в Саду Свиданий. Я догадывалась, что и у твоей бабушки совсем не те возможности, что у всех прочих, кто обитали рядом с нами. Когда она пригласила меня в гости, чтобы опять что-то подарить, я попросила её устроить меня в ту школу. Она сказала, что легко, но этот путь не приведёт меня к желаемому счастью. Лучше она отвезёт меня в одно далёкое место, где меня очень мудрые и добрые люди обучат таким вещам, что я изменюсь даже на уровне физиологии, и тогда уж точно смогу обрести счастье. Тогда я не знала, что Ласкира была прежде жрицей Матери Воды, и этот культ продолжает действовать на обширных просторах континента, который вовсе не целиком подвластен Управителям нашего мира. Есть много мест, где можно укрыться от них. А те загадочные люди, даже гонимые законной властью, имеют доступ в любые сословия общества, в том числе и аристократические. Из меня сформируют особую деву и научат редчайшему искусству покорять сердца мужчин. А с матерью она договорится. Те люди дадут моей мамке-злюке такие деньги за меня, что она сразу же подобреет. Но я испугалась, что мечта стать женой Нэиля, когда я вырасту, не осуществится в этом случае. Я отказалась и стала умолять о той школе танцев. Говорила, когда заработаю много денег, став известной танцовщицей, ей верну все затраты. Она так смеялась, но согласилась, отвергнув только возврат долгов, поскольку это не будет ей ничего стоить. Меня возьмут уже в