точно не стану! До этого пахан не упоминал меня. Пете сказали, что есть возможность уйти с зоны, говорили, что якобы фронтовые друзья о нем заботятся. Но Петр уперся как баран. Да что тут говорить, честный он, не то что я…

Через неделю мы убрали новую группу врагов в составе восьми бойцов. Пришлось уже труднее, стрелял-то не я сам, а «мои» ребятки, все же у них не было такого опыта, как у меня. Даже одного раненым принесли, причем тяжело. Это ведь у меня личное кладбище со стадион имеется, а парни все же больше гражданские, пусть и преступники. Оказалось, стрелять в человека тут готовы были всего пятеро, остальные были «чистыми», портить их я не захотел, пусть с этим пахан живет, когда выйдет из зоны. Там, кстати, теперь так условия ужесточили, что пока возможности свалить не было. Я в розыске, в отделении милиции даже фотку свою видел, ну и страшный же я на ней. Меня тогда долго не кормили, постоянные допросы с рукоприкладством, поэтому даже если меня сейчас, такого, в общем-то, холеного, поставить рядом с фотографией, то только опытный человек смог бы увидеть, что мы на одно лицо. Да еще и волосы я покрасил, Киря достал мне настоящий грим-набор, из театра увел, поэтому я даже моложе сейчас выгляжу. Так что я пока не переживал, тем более у меня все документы на руках, хрен ко мне просто так прицепишься. Если не раздевать, конечно, а то там столько «особых примет»…

Работали без меня, потому как я все же надеялся, что благодаря стукачам Офицер узнает и придет на помощь, но я просчитался. Я лежал с винтовкой до налета, лежал и после, но наши спокойно ушли, забрав трофеи, а Офицер не появился. Черт, или он настолько умный, или просто трус. Но я все же надеюсь, что удастся его вытащить из берлоги, где он прячется, потому как это уже второй подряд случай неудачного налета с его стороны. Вернувшись на «базу», заинтересовался реакцией стукачей. Они так и лезли с вопросами, но, блин, не ко мне. Эти два урода были, кстати, единственными, кто испытывал ко мне отвращение. Ну, а я отвечал им равнодушием. Никто из всей кодлы, кроме Кири, не знал, для чего я на самом деле здесь нахожусь, думали, просто в бегах, вот и прячусь у них. Вот почему они и приняли мои «уроки» в штыки, не хотели подчиняться какому-то хрену с горы.

Ждать момента, когда Офицеру надоест проигрывать, было трудно, уже июль на дворе, а дело не двигается. Но все же я оказался прав, он пришел. Только вот уже я оказался не готов к его появлению. На очередном грабеже, когда только началась стрельба, появились два автомобиля. Тяжелые армейские грузовики нагло подкатили прямо к месту бойни, и из них открыли такую стрельбу из пулеметов, что моим парням пришлось убегать. Потеряли двоих, уничтожив более половины группы противника, но убрать старшего я так и не смог. Тот банально не вылезал из машины, а вот с собой в засаду он притащил, похоже, всю банду, уж больно лихо шмаляли. Прикрывая отход наших парней, я тоже поучаствовал в бое, убрал троих особо наглых и умелых, но потом пришлось валить, так как мое место заметили и открыли огонь из ДП. Плотность была не очень высокая, но я предпочел скрыться. Жаль, я выдал себя, а значит, Офицер сделает выводы о нашей засаде. После возвращения я лично перед парнями, что только что чудом ушли из-под пуль, зарезал обоих стукачей, приказав не хоронить. Решил оставить память о нас у тех, кто скоро сюда приедет, вряд ли Офицер до сих пор не знает, где мы базируемся, наверняка ведь эти утырки сдали с потрохами.

— Саш, как же быть-то? Парни болтать начнут…

— Ничего, прорвемся, еще и не из такой задницы вылезали. Сейчас валим отсюда, как можно быстрее.

— В нашу уютную деревеньку на Волге?

— Не-е-ет, — улыбнувшись, с ехидством в голосе протянул я, — мы пойдем в столицу.

— Да ты что, Сань, они же знают теперь, где мы и сколько нас.

— А разве мы не знаем, сколько их? Послушай, Киря, их осталось мало, человек десять, не больше. Новых он набрать не успеет, да и толку-то, необученные вояки нам не противники, а опытных по пальцам пересчитать можно.

— Ну, тебе виднее, только ты что, решил идти к ним сам?

— Да, я был не прав тогда, когда говорил, что не важно, сколько мы выбьем у них живой силы, признаю. Если бы мы раньше тряхнули ссученных, то у нас бы ничего не вышло, врагов слишком много, а вот теперь, думаю, вполне можно схлестнуться.

— Саш, ты же видел, у них даже пулеметы есть!

— Киря, это я просто неправильно позицию выбрал, не подумал, что они могут пулеметы подтянуть. Мы-то им засаду устроили, а засадили нам. Если б к моменту их подхода с пулеметами наши парни были в чуть более хорошей позиции, в укрытии, например, я сам бы их на ноль помножил.

— Да, стреляешь ты!.. — Киря поднял большой палец вверх.

— Что есть, то есть, хоть и руки работают гораздо хуже, чем на фронте, но тогда и не было всех этих ран, что дают о себе знать. — Да уж, раны! Кому бы рассказать, как у меня все болит! Прав был дед после войны, рассказывая, что ранения на фронте быстро забылись, а вот когда прошло несколько лет и он стал постарше… Вот что такое боль! От когда-то полученной в бою пули в руку осталась только неглубокая ямка на коже, как пупок, но в момент, когда приходит боль, хочется просто отрезать себе руку. Она постоянно немеет, теряет чувствительность, зудит и чешется, а ты ничего не можешь сделать. У меня же правая была так раскурочена, что сейчас в холода я вообще чуть не вою, благо что сейчас лето, и до зимы надо, я думаю, отсюда сваливать, а то на стену полезу, вон в лагере как загибался!

— Нашли, Сань! — выдал мне с утра Киря, как из пулемета отчеканил.

— Дай угадаю, он в городе?

— Бля, ты чего, сам его пас, что ли? — озадаченно потупился помощник.

— Просто предположил, ведь вокруг вы все прошерстили, так?

— Блин, да. Ты прикинь, его видели, когда он в «контору» заходил.

— В контору? — переспросил я.

— Именно, ГРУ там вроде. Но он по гражданке был.

— Ну правильно, на фига ему светиться. Вот, Киря, мы