Сандра Азаренко

До Луны и обратно

Глава 1

Будильник отвратительно громко орет, призывая проснуться, и я резко подскакиваю на кровати. Одеяло отбрасываю в сторону, игнорируя привычку застилать кровать, и встаю. Свет в ванной комнате слишком яркий, и, только спустя минуту, я открываю глаза и с ужасом смотрю в зеркало. Волосы растрепались, темные, глубокие круги под глазами напомнили мне о последней тяжелой неделе. Быстро умываюсь, чищу зубы и бегу на кухню. Завтрак, мой любимый прием пищи, дается мне с трудом, но если я не поем, останусь голодной до самого вечера. В комнате, где еще недавно я жила с соседкой, витает резкий аромат моих духов, я морщусь, подходя к окну и отодвигая штору. Еще один прекрасный, солнечный день, который пройдет для меня серым и типичным. Закатываю глаза, удивляясь своим пессимистичным мыслям. С трудом натягиваю джинсы и розовую кофту, в последний момент расчесываюсь и выбегаю на улицу. Для меня теплая февральская погода в Вологде весьма и весьма удивительна — там, где я родилась и выросла, в Апатитах, на севере, в это время года безумно холодно, и снега еще настолько много, что всегда создавалось ощущение, что он не растает никогда. Смотрю на деревья, подходя к своему колледжу — на них распустились почки, а на асфальте уже нет снега, он остался только по бокам дороги. Залетаю в нужный мне кабинет, попутно застегивая молнию на сумке.

— Здавствуйте, — я прохожу мимо преподавателя, занимая место рядом с подругой. Тут же на стол одногруппницы начинают кидать мне какие-то бумажки.

— Ника, меня завтра не будет, подпиши!

— Ника, я ухожу сегодня пораньше, подпиши!

— Ника, Настя не придет сегодня!

Закатываю глаза, поворачиваюсь к подруге.

— И надо же было тебе стать старостой, — говорит она будто-бы не мне, собирая бумаги в одну толстую стопку.

Я хотела стать старостой по своей воле. Мне нравился контроль над всеми, хотелось, чтобы одногруппицы понимали, что я выше, чем они, что на меня можно положиться. Возможно, мне просто не хватало чего-то в жизни? Но когда я окончательно поняла, что «староста» в моем понимании, и «староста» в понимании нашего колледжа — это абсолютно разное, мой пыл исчез. Единственное, что я делала в этой роли — ходила на бесполезные собрания и подписывала заявления одногруппниц.

Я смотрю на Марину — вот же, моя подруга, ходит на пары, вообще не парится по поводу учебы, а мне всегда кому-то что-то нужно доказать…

— Вероника! — Я резко поворачиваю голову на преподавателя, — Сколько раз мы повторяем одно и то же движение на клиенте?

— Три — пять повторений, — на автомате отвечаю я.

— Девочки, почему только одна из вас всегда может четко ответить на этот вопрос? — Ольга Борисовна, нервно щелкая ручкой, встает и пишет на доске позади себя схему нанесения крема на лицо.

Я отворачиваюсь и смотрю на дверь. Хочется выйти и убежать. Профессия, которую я получаю — не то, что я хотела изначально. Я просто поехала в этот город за тогдашним парнем, пытаясь, как выяснилось в дальнейшем, таким образом в семнадцать лет сбежать из своей семьи. Я тогда один раз спросила у мамы, отпустит ли она меня учиться в другую область и жить самостоятельно, и, получив в ответ только крики и негатив, ушла в свою комнату. Отношения у меня с ней, мягко скажем, не лучшие. Я свято верила в то, что, как только я перееду, они наладятся, и первое время мне так и казалось, но, как только я приехала в Новый Год в Апатиты, наши скандалы повторились. Они никогда не закончатся, к моему искреннему сожалению. Мама — очень сложный человек. Она одержима гиперопекой надо мной, и она переходит все границы, но иногда ей резко становится все равно. Она просто ищет любой удобный случай, чтобы обвинить кого-либо виноватым, и, чаще всего, для нее это — я. Даже когда родился мой брат, который младше меня на одиннадцать лет, ничего не поменялось, а стало все только уже. Даня вырос, сейчас ему семь лет, а их разборки с мамой только набирают обороты, и, к сожалению, в брате я вижу себя, такую же измученную мамиными криками и извиняющуюся только ради того, чтобы меня не наказали. Бабушка, моя любимая бабушка, дала мне возможность вырваться и Апатит — она очень долго и серьезно разговаривала с мамой о моей самостоятельной жизни в другом городе, о том, что дети сейчас растут быстрее и о моем прекрасном поведении за пределами родного города. После этого мама со слезами на глазах разрешила мне уехать, прочитав длинную нотацию обо всем. Моей радости не было предела, и я ткнула пальцем в первый попавшийся на сайте колледж. В его описании говорилось, что профессия «технолог-эстетист» даст мне возможность стать профессиональным визажистом, мастером по татуировкам, но все это оказалось неправдой, к сожалению, просто красочным описанием того, кем я могла бы стать, пройдя еще много курсов и обучений. Но я закрыла на это глаза — моей главной целью была, на данный момент, учеба, и, лично для меня, моя самостоятельная жизнь. Я наплевала на то, что для меня ближе искусство, что-то, связанное с творчеством, надеясь на то, что я отыщу это в получаемой профессии. Первый курс я отучилась абсолютно спокойно, и уже на втором хорошенько взялась за голову.

Мы с родителями договорились, что они будут оплачивать мне съемную квартиру и скидывать деньги на неделю. Я даже не рассматривала вариант с общежитием — для меня просто неприемлимо, чтобы мою еду воровали, вещи одалживали и копались в моем белье. На первом курсе мне повезло — подруга бабушки сдавала прекрасную квартиру, но далековато от колледжа. На втором же курсе, в самом его начале, я посилилась с шестью девочками из своего колледжа в квартиру, которую сдавала воспитательница общежития. С тремя из них я очень хорошо проводила время, правда, не для своего организма — мы выпивали чуть ли не каждый день, курили, стоя у открытого окна, почти не спали. Мы знали друг о друге почти все, я даже удивлена тому, что смогла открыться почти незнакомым мне людям. Но вскоре мы вчетвером съехали в другую квартиру, и проводили время уже там, будучи независимыми от воспитательницы, которая любила совать свой нос в наши дела и проверять квартиру чуть ли