* * *

«Если женщине стали малы брюки, она думает: «Ужас, опять я потолстела», если мужчина не влез в джинсы, он решит, что они сели после стирки».

Я усмехнулась. Замечание ехидное, но права радиоведущая программы «Болтовня без повода», которую я сейчас слушаю. Не далее как вчера Иван Никифорович появился в столовой и стал возмущаться:

– Надя опять постирала вещи неправильно, не на той программе, моя любимая рубашка уменьшилась аж на два размера!

Мне стало смешно. Сорочка села? Ну-ну! Я не могу назвать себя тростинкой. Я крупная, высокая, ширококостная и прекрасно понимаю: если буду безостановочно лопать пироги, мороженое, макароны, быстро превращусь в помесь свиньи со слоном. Поэтому я старательно укрощаю свой аппетит. Справедливости ради замечу: иногда он меня побеждает. Но, уложив в себя пирог, который испекла моя свекровь Ирина Леонидовна, я испытываю муки совести и бегу на следующий день в фитнес. Кстати, служебная инструкция предписывает мне, начальнице особой бригады, регулярно заниматься спортом. Много усилий я трачу на то, чтобы стрелка весов по утрам не отклонялась вправо. И могу похвастаться: последние годы вес не растет. Туда-сюда бродят два кило, но это вода.

– Объясните Наде, что рубашки – это не простыни, – возмущался тем временем супруг, – их не кипятят!

– Не в этом дело, – возразила Рина, – Надя правильно стирает. Ни у меня, ни у Танюши проблем с одеждой нет.

– И почему моя любимая сорочка мне мала вдруг стала? – задал гениальный вопрос Иван.

– Потому что кто-то слишком много ест, – процитировала свекровь слова Кролика из мультфильма про Винни-Пуха.

Иван обиженно засопел и ушел, Рина вскочила.

– Надо непременно найти клинику, где носорога в кузнечика превращают.

– Ваня никогда туда не пойдет, – вздохнула я.

– Поживем – увидим! – воскликнула свекровь и унеслась, за ней помчались два французских бульдога, Мози и Роки.

Вопль телефона выдернул меня из воспоминаний о вчерашнем дне.

– Ты где? – спросил Димон.

Ну вот. Если звонит Коробков, стопроцентно придется в восемь вечера возвращаться в офис.

– Домой направляюсь.

– Разворачивайся. Человек на подъезде.

– Кто? – вздохнула я.

– Вольдемар фон Сиракузский, таец русского происхождения.

Я возмутилась.

– Ты выбрал неподходящее время для шуток. Я устала, как вьючный верблюд. Домой хочу. В ванну с пеной. Рина испекла творожник. А еще чай нам подарили, из Франции привезли, аромат у него потрясающий. Мечтаю выпить чашечку, слопать кусочек запеканки. Неужели ты полагаешь, что я поверю про визит фон Сиракузского, тайца из России? Приятно знать, сколь высокого мнения Коробков об уме госпожи Сергеевой, но кое-какая соображалка у меня есть.

– И мне приятно узнать, что ты меня мелким пакостником считаешь, – с обидой в голосе сказал Димон. – Да, я люблю пошутить, но не так глупо, мои шутки интеллигентные, с тонким юмором.

– Кто Йосику, главбуху, интеллигентно, с тонким юмором на стол заводную жабу поставил, и она прыгнула, когда он папку взял? – спросила я. – Вообще-то так веселятся дети в третьем классе, а в четвертом перестают.

– Всем это понравилось! – начал оправдываться Димон. – Ржачка стояла на целое здание! Йоська в коридор вылетел, орал: «Помогите!»

– Да уж, – хмыкнула я, – охрана примчалась, всех на пол мордами уложила, решили, что кассу грабят. Хохма роскошная!

– А кто виноват, что Краснов безобидной механической игрушки испугался? – пожал плечами Димон. – Придешь у него денег просить на расследования, смету покажешь, а Йося за голову картинно хватается: «Дима! Моя жаба от инфаркта уже умерла». Ну я и подарил ему лягушку, чтобы заняла вакантное место погибшей особи. Ты далеко?

Я не ответила, на второй линии была Рина, и я быстро переключилась.

– Когда домой приедешь? – почему-то шепотом спросила она.

Я зачем-то тоже понизила голос.

– А что?

– Не езжай домой.

Мне стало смешно. Рина в своем духе. «Когда домой приедешь? Не езжай домой».

– Я скинула тебе адрес, – продолжала свекровь, – Ване ни слова, это секрет. Жду.

– Прости, меня вызвали на работу, – вздохнула я.

– Ничего. Посижу, чаю попью.

– Ты в гостях?

– Нет. В одной фирме.

– Они, наверное, скоро закроются. Уже поздно.

– Сюда можно в любое время дня и ночи приехать, – заверила Рина. – Ване пока ничего знать не нужно.

Мечта понежиться в ванне с пеной разбилась как стакан, упавший с небоскреба.

– Как только освобожусь, так сразу, – пообещала я.

– Не волнуйся, не спеши, я лежу на диване, играю на айпаде в «птичек» и ем малиновое суфле, – прочирикала Рина и отсоединилась.

Я вернулась к прерванной беседе.

– Ты где? – повторил Димон.

– Вхожу в лифт, – ответила я и вошла в кабину.

Малиновое суфле, наверное, вкусное, сейчас бы я его съела. А вот в Angry birds мне играть не интересно. Я вышла из того возраста, когда нравятся компьютерные игры. Но Ирине Леонидовне по менталитету двенадцать лет. Сколько по паспорту, понятия не имею. Да и не имеет к свекрови отношение цифра, которая указана в основном документе россиянина. Рина обожает бродилки, квесты, Angry Birds, пазлы и все такое. Она член гейм-центра. Не спрашивайте, что это такое, я компьютерная балда, могу только почту прочесть. А мать Ивана прямо хакер. Зарегистрировалась она в центре под ником «Иришка-мартышка», указала возраст: двенадцать лет.

– Я не принадлежу к молодящимся бабулькам с ярко-розовым румянцем, блондинистыми кудрями, глазками, которые ночью из-за многократной блефаропластики плохо закрываются, – тараторила она, показывая свой айпад, – но если честно укажу свой возраст, кто с мумией в птички на арене сражаться будет? Останусь одна. Смотри, какое письмо мне прилетело в день рождения: «Дорогой дружочек, Иришка-мартышка, фирма «Компрыгигр» поздравляет тебя с тринадцатилетием. Мы рады сделать подарок игроку, который вошел в нашу десятку лучших. Отправляем тебе новую игру «Принцесса и стадо монстров» бесплатно. А еще ты получаешь сундук с монетами для покупок в этой игрушке. Учись хорошо, слушайся родителей, они плохого не посоветуют. С любовью к тебе, генеральный директор». Подпись неразборчива. Эх, зря я указала, что мне двенадцать.

– Почему? – не поняла я.

– Не подумала, что годы летят, – скисла Рина, – этак и двадцать натикает. Буду в центре старухой считаться.