Корниловъ. Книга первая: 1917

Глава 1

Москва — Коломыя

— Ваше Высокопревосходительство, это катастрофа! Фронт прорван, одиннадцатая армия бежит!

Один из главных ястребов российской политики сидел за столом с закрытыми глазами, потирая лоб и массируя веки, и пропустил мимо ушей необычное обращение, зацепившись за последнюю фразу.

Фронт не могли прорвать. Никак. Даже с натовскими инструкторами, наёмниками и добровольцами живой силы не хватило бы, чтобы преодолеть все минные поля, заграждения и линии обороны. И причём тут 11-я армия? Она вообще базируется на Дальнем Востоке, за тысячи километров от фронта.

Это что, какая-то глупая шутка? На совещании Совбеза?

Он открыл глаза. Вместо Сенатского дворца он очутился в каком-то узком кабинете, отделанном под старину, а вместо десятка чиновников в дорогих костюмах перед ним стоял какой-то молодой офицерик в форме Русской Императорской Армии, вытянувшись по стойке «смирно». Дверь позади него была открыта, виднелся коридор, из которого доносился топот каблуков и стрекот печатных машинок.

В тщетной надежде, что всё это только галлюцинация, он зажмурил глаза, ожидая, что когда он их откроет, то снова увидит опостылевшие раскормленные рожи подчинённых, но это не помогло. Офицер стоял, ожидая хоть какой-то реакции.

— Ещё раз, — попросил он. — Оценки и эмоции можете оставить при себе.

— Срочная телеграмма из штаба 11-й армии. Германцы прорвали фронт в направлении Тарнополя, солдаты бегут, — доложил офицер.

Человек за столом вздохнул, прикрывая лицо рукой. На столе перед ним аккуратными стопочками лежали документы и карты, и на глаза ему попался один из приказов, но внимание привлекло не содержимое приказа, а подписи под ним. Подпись гласила: Командующiй армiей генералъ-отъ-инфантерiи КОРНИЛОВЪ, Начальникъ Штаба Верцинскiй.

Он почувствовал, как к горлу подступает тошнота, голова закружилась, и он ухватился за край стола, чтобы не упасть. Дата на приказе не оставляла никаких сомнений, что он попал в самую глубокую задницу, в какую только можно было попасть. 6 июля 1917 года.

— Ваше Высокопревосходительство! — забеспокоился офицер, по-своему поняв такую реакцию, но человек махнул рукой, что помощь не требуется и всё в порядке.

Он поднялся из-за стола и прошёл к закрытому окну. В отражении мелькнуло знакомое по учебникам истории лицо с характерными монголоидными чертами. Вытянутое лицо, узкий нос, широкие скулы, небольшая бородка с редкой проседью. Корнилов, Лавр Георгиевич. Других вариантов быть не могло. Ощущение ирреальности происходящего не покидало ни на секунду, голова продолжала болеть. Он распахнул окно, впуская в кабинет свежий июльский воздух, и сквозняк зашевелил бумаги на столе.

— Отступать запрещаю, — глухо произнёс он. — Можете идти.

Офицер лихо исполнил воинское приветствие, щёлкнул каблуками по паркету и вышел, а Корнилов, вернее, тот, кто занял его место, принялся судорожно вспоминать всё, что помнил по этому периоду.

А помнил он не так уж и много. Лето 1917 не самое лучшее время в истории страны, и обычно его стараются не вспоминать. Большевики вообще едва ли не вычеркнули его из официальной истории, ограничиваясь парой строчек в учебниках и акцентируя всё внимание на октябре и последующих событиях, а монархисты и правые всё больше мечтают о хрустящей булке, которая закончилась в феврале. В итоге глубиной познаний похвастаться не могли ни те, ни другие. Вот и он, будучи убеждённым центристом, знал только то, что нахватал по вершкам от тех и других. Что там было? Керенский, Временное правительство, Ленин в шалаше. Корниловский мятеж, октябрьский переворот и начало Гражданской.

Он прислонился лбом к оконной раме, пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок. Он слышал про подобные книги и фильмы, попаданцы в стране весьма популярны, но читать их было просто некогда. Получается, из 2022 года его забросило в 1917 год, из огня, да в полымя. Уж на что 2022 выдался непростым, но по сравнению с 1917, да ещё и для белого генерала… Хотя до этого ещё далеко, никакими белыми тут и не пахнет. Значит, шансы пока есть, и весьма неплохие. Вот только нужно было выбрать, как поступить. Правильно или легко.

Лёгкий путь — примкнуть к красным в качестве военспеца, как это сделали, например, Брусилов или Бонч-Бруевич. Да, с риском рано или поздно попасть под репрессии, даже несмотря на крестьянское происхождение Корнилова, но это будет несомненно легче, чем повторять реальную историю. Однако идти к большевикам ему не хотелось. Он уже был когда-то членом КПСС, и повторять тяжёлый и извилистый путь красной империи значило снова танцевать по тем же граблям.

И был правильный путь, гораздо более трудный. Не допустить гражданской войны и развала государства. Исправить историю, повернуть всё в правильное русло, сохранить миллионы жизней. Такой вариант нравился ему гораздо больше, и даже воодушевлял, хоть он и понимал, сколько работы предстоит сделать, чтобы добраться до вершин власти и стать диктатором. Без верных людей не обойтись. Впрочем, такие обязательно найдутся среди тех же белых офицеров и генералов, умеренных социалистов или кадетов.

Корнилов закрыл окно, за которым виднелся какой-то провинциальный украинский городок. Иронично. Нет, теперь уже не будет всех этих геополитических ошибок и катастроф. Наступать на чужие грабли он не собирался.

Приказы и донесения на столе привлекли его внимание, и он вернулся на место. От бумажной волокиты никуда не деться, к сожалению. Тем более сейчас, за полвека до изобретения компьютеров. Он принялся разбирать документы, и от дореволюционной орфографии снова заболела голова.

Всё было в новинку, необычно и интересно. На должности командующего армией ему бывать ещё не приходилось.

Карта, похороненная под ворохом донесений, поведала, что восьмая армия Корнилова сумела не так давно прорвать фронт австро-германских войск, взять Станислав и выйти к Калушу, но соседние армии, которые должны были поддержать наступление, не продвинулись ни на шаг. И он догадывался почему.

Армия разлагалась. Приказ № 1 фактически разрешил солдатам игнорировать любые приказы командования, а уговорами и просьбами в атаку никого не отправишь. Отдельные части ещё сохраняли боеспособность, особенно артиллерия, но в целом русская армия напоминала живой труп, непонятно каким чудом удерживающийся на позициях. Агитация велась беспрерывно, митинги и собрания проходили едва ли не чаще, чем построения, и это была уже не армия, а вооружённая толпа. А толпа всегда идёт за самыми громкими и крикливыми, а офицеры такими не были. В итоге армия превратилась из сжатого крепкого кулака в вялую рыхлую ладошку, неспособную даже на оплеуху, не то что на удар.

Он снова встал из-за стола и прошёлся по кабинету, разглядывая узоры на обоях, ореховый сервант и добротную старую мебель. Рай для антиквара, но сейчас это не антиквариат, а вполне себе современность.