Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

С. ВАСИЛЬЧЕНКО

КАРЬЕРА

ПОДПОЛЬЩИКА

ПОВЕСТЬ

ИЗ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРОШЛОГО

МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ 1924

Отпечатано в 5-й типо-литографии „Мосполиграф", Мыльников пер., дом 14, в количестве 10.000 экземп. Главлит № 4260. Москва. Рисунки и обложка Н. Малиновского.

КАРЬЕРА ПОДПОЛЬЩИКА

I. МОТЬКИНЫ ШАШНИ.

(Вместо пролога).

На богатой, но тихой улице, где в удобных дворцах и художественных декадентских особняках отдыхают богачи, делающие свои дела в более шумном центре города, ротозеет слоняющийся от скуки тринадцатилетний отрепыш Мотька, сын железнодорожного стрелочника.

Он приходит в город искать приключений по нескольку раз в неделю и когда попадает в эти кварталы богачей, то так и ищет, где бы ему выкинуть что-нибудь такое, чтобы за ним гнался несколько кварталов какой-нибудь дворник, или чтобы от него прятались херувимоподобные, прилизанные молокососики из барских домов.

Мотька травит их с инстинктивной ненавистью обойденного, неизбалованного пролетарского мальчика-оборванца.

Скучно.

Пусто.

Солнце печет, изливается, и как-будто тают маячащие в отдалении деловой походкой фигуры редких горожан.

Это все не то, что нужно Мотьке. Показалась бы хоть бродячая собака, что ли? Хорошо бы загнать ее вон в ту открытую дверь парадного крыльца — в комнаты дома какого-то консула. Вот бы можно было надебоширить, а затем самому напасть на хозяев за то, что они держат дверь открытой и заманивают чужих собак, да Мотьку же еще и ругают за учинение беспорядка.

Обязательно выкинет эту штуку Мотька, только покажись какой-нибудь пес.

Но тротуар пустынен. Городовой на дальнем углу забрался в холодок. Извозчик едет на другой стороне улицы и то ли спит, то ли дух испускает вместе с своею полуживой клячей от нестерпимого зноя.

Мотька очутился перед раскрытыми воротами сада, окаймлявшего аристократический двух-этажный особняк, заглянул во двор и на веранде увидел несколько стволов распустившихся в кадках олеандров.

Пышные розы бросились ему в глаза. Возле цветов никого не было: прийти домой из города хоть с цветком и показать его сестренке Нюре? Это стоило труда, и Мотька сделал два шага во двор.

Никого на веранде?

Как-будто никого!

А возле этого черного флигелька возле ворот, за углом, возле дверей? Тоже никого.

— Ну, великолепно! Везет.

Мотька с сладко закружившейся головою быстро подошел к веранде, протянул руку и цапнул цветок.

— Ох! Тут же испуганно вздрогнул он, пробуя попятиться.

Не тут-то было: за руку, крепко держала его пухленькая, раззолоченная кудрявыми косичками, но разозлившаяся до слез, нарядная девочка.

— Что? —шипела она, —попался, жулик?

Оглянул ее Мотька, выпустил цветок и думает:

— Ну с тобою-то еще не попался — справлюсь!

А у самого мелькает в голове: вот если бы с нею составить компанию, отвесть на Кавалерку, чтобы играла с ним там; Володька регентов и Митька шорников лопнули бы от зависти.

Девочка же, трясясь возле него бантиками, ленточками и дергая меняющимся, возбужденным личиком, повторяла;

— Что попался, жулик? уж теперь тебе капут, братец!

Однако, в ее словах не было уверенности.

Вдруг скрипнула дверь наверху, откуда шла на веранду лестница.

— Папа! —испуганно воскликнула, девочка.

Мотька, глянув вверх, увидел спину закрывавшего дверь дяди в шляпе и с тростью.

— С этим мне ни за что не справиться! — тут же решил про себя Мотька.

И он хотел уже дать стрекача и от цветка, и от своей новой знакомой, и от ее папы.

Но еще быстрее дернула его девочка, толкнув Мотьку вглубь веранды за спуск лестницы, притаясь, и сама прижавшись к Мотьке.

По деревянной лестнице спустился мужчина, скрипя ступеньками. Посыпались с лестницы соринки. Зашаркали ноги по веранде. Пошел страшный папа через двор на улицу.

Глянули друг на друга Мотька и девочка.

— Ну, больше не будешь воровать?

— Не буду! —буркнул Мотька, но продолжал стоять, исподлобья глядя на чудную девочку..

— Что же тебе еще надо?

— Ничего!

— Ну, иди!

Мотька, нехотя повернулся.

— Обожди!

Девочка шагнула к олеандру и сорвала цветок. — На, да не воруй больше! Что тебе еще надо?

Мотька взял цветок, поглядел на него, потом на девочку. Сделал шаг вперед. Остановился. Сделал еще шаг... и вдруг чмокнул в щеку девочку.

— Видала? — отчаянно спросил он, не трогаясь с места.

Девочка взглянула снова на лестницу и боязливо дернула себя за передник.

— Скорее уходи отсюда. Ты будешь приходить ко мне?

— Буду!

— Только смотри: у меня мистрисс, чтобы она не видела!

— Хорошо!

И Мотька, взглянув еще раз на крепко овладевшую его душой разряженную девочку, исчез; пошел домой и понес с собой свое приобретение — олеандровый цветок.

II. МОТЬКА ДУЕТСЯ.

Мотька вел полунезависимый образ существования.

Его отец — стрелочник, мать — поденщица, сестренка-девочка были сами по себе, а он — сам по себе. Но все складывалось в семье таким образом, что Мотьку необходимо было куда-нибудь сбыть с рук. Мотька расчитывал больше всего на то, что его отдадут в школу. В школе были все его товарищи, в школе можно было достать сколько угодно книг для чтения. В школу ему необходимо поступить особенно теперь, чтобы не стыдно было встретиться с той оранжерейной козявкой, которая спасла его от палки своего папаши.

Мотька чувствовал, что для продолжения его романической карьеры ему необходимо цивилизоваться.

И вдруг дело с отдачей его в школу начало застопориваться. Учитель, к которому обратился забитый человечек — отец Мотьки, дал ему список учебников и высчитал расходы, которые бедняка стрелочника так перепугали, что все разговоры о школе сразу осеклись.

Шутка сказать: кроме единовременной годовой платы в три рубля, нужно было по расчету учителя, по крайней мере, полтора рубля в месяц на учебники да письменные принадлежности. А мать Мотьки за эти деньги по три дня в неделю ходила резать рыбу в коптильный завод и от зари до зари гнула спину, стоя в разъедающем тело рыбном рассоле, чтобы только свести кое-как концы с концами и заработать на черствый кусок хлеба семье.

Вот об этом Мотька и узнал, когда пришел домой после путешествия в город и знакомства с обладательницей олеандров.

Мотька надулся. Вареный картофель и пару кусков рыбы на обед в стрелочную будку понесла отцу сестренка Мотьки, Нюра.

Когда вернулся отец и семья расположилась ужинать, Мотька демонстративно сел на порог хаты и буркнул на зов матери, что есть не хочет.

Отец