Анастасия Ива

Сказка о проклятой принцессе

Посвящается моей бабушке, Надежде

Спасибо, что терпеливо слушала мои детские рассказы

1.

Мать была слепа, а отца тяжело ранили на войне.

Солдаты принесли его на носилках в наш дом. Мать ощупывала его лицо руками, чтобы узнать. Шанти, пепельная собака-поводырь моей матери, тихо скулила.

— Там, среди острых скал, в глубине ущелий живут чудовища, — сказали солдаты, — Им нет дела до того, на чьей стороне сражаются войны. Они одинаково жестоки и к тем, и к другим. Чудовище укусило вашего мужа. Он остался жив, но будет превращаться в такого же монстра.

— Как часто? — кротко спросила мать.

— Это нам не известно. Берегите сына, ему достанется больше всего. Чудовище щадит женщин, а к мужчинам особенно жестоко.

Старый капитан приобнял мать за плечи и сказал: "Ваш муж — настоящий герой. Гордитесь им, любите, будьте ласковы, и однажды его рана затянется".

Солдаты ушли. Мать осталась. Мне тогда было меньше года, а брату 7.

После ранения отец не мог работать. Большую часть времени лежал на диване и тосковал о потерянной части своей души.

Зимой он превращался в чудовище почти каждый день, весной все реже, летом — раз в месяц, а осенью — все чаще. Монстр питался жизненными силами моего брата, выпивая их вместе с кровью. Нас с матерью он почти не трогал.

Потом чудовище превращалось назад, в моего отца. Он вспоминал, как на войне погибали его товарищи, и плакал. Мать это раздражало, она злилась и била его палкой.

В этой истории больше всех доставалось брату. Он просили мать уйти от отца, но она была слепа. Говорила: "Наши с отцом отношения — не ваше дело" Она думала, это касается только ее.

Иногда к нам заходила мать матери. Сухая, вытянутая, похожая на паука. От вечных страданий нижние веки у нее были чернющие. Она случайно выдавила моей матери глаза, но нам с братом сказали — она святая мученица и приходит исправить нас. Она указывала на грехи, которых мы не замечали. Говорила: “Не ешь как свинья., — Ты делаешь мать несчастной., — Ты ленивый., неблагодарный., — Отдай свое другим”.

Брату приходилось хуже всех, и он заключил сделку с демонами, чтобы защитить себя. Порой демоны просили брата кинуть в меня камень или раздавить маленького утенка — они питались насилием. И брат делал это, но что ему оставалось? Сам по себе он был так беззащитен. Он надеялся, что мать защитит его, но она только твердила: "Наши с отцом отношения — это не ваше дело".

Время тянулось тяжело, как липкая, черная сажа. Мы жили на выжженной, потрескавшейся земле, которая умирала от жажды. Раз в день горожане выстраивались в очередь к единственному колодцу в городе. Они приходили в 5 утра с двумя ведрами каждый — все, что они могли взять на день: на питье, еду и ванну.

В городе было много насилия, и мать очень за меня боялась. Она никогда не брала меня с собой к колодцу, носила на руках и кормила грудью до 10 лет.

Вечерами мать звала меня к себе в спальню и говорила:

— Поспи со мной в одной кровати, доченька.

— Я не хочу, — говорила я.

— Как это не хочешь? Ты что, не любишь меня? Ты знаешь, что я слепа и больна, и ты — моя единственная радость?

Я жила в доме родителей до 20 лет, а потом собрала небольшой мешок в дорогу, молча вышла из дома и ушла навсегда.

2.

Денег у меня не было, поэтому я ехала на перекладных. Добрый возница подвез меня до соседнего города, приютил на ночь и накормил. Утром я вышла на пыльную дорогу и дождалась следующего доброго человека.

Так я доехала до столицы. Здесь было больше воды, больше людей и островок живого леса в самом центре города. Все это должно было сделать меня счастливой.

Последний попутчик высадил меня на окраине города поздним вечером. Мне негде было жить и нечего есть, поэтому я стучалась в каждый дом и просила о помощи. Передо мной закрылось больше 10 дверей. Когда я стучалась в очередную, у меня дрожали губы и в глазах стояли слезы.

Дверь открылась. Я увидела низенького седого мужчину. Он расплылся в улыбке.

— Извините, мне негде жить, нечего есть. Вы не приютите меня хотя бы на одну ночь? Не накормите хотя бы одним ужином?

— Конечно, солнышко, — сказал он, — заходи и будь гостем.

Он выглядел простым, добрым и радушным. Я уже собиралась переступить порог его дома, как услышала за спиной рычание.

Я обернулась и увидела Шанти — пепельную собаку-повадыря моей матери. Должно быть, мать прислала ее, чтобы защитить меня. Шанти схватила зубами край моей кофты и потянула назад, от входа в дом. Стало страшно.

— Извините, — сказала я, — я не могу у вас остаться.

Его лицо исказила гримаса ярости. Он зло посмотрел на Шанти и захлопнул дверь.

Шанти повела меня дальше по улице и подвела к деревянному дому с красивой росписью. Я постучалась.

В доме жила приветливая старушка. Она похоронила троих детей, мужа и собаку, и осталась одна.

— Оставайся насовсем, — разрешила она, — только у меня нет денег, чтобы кормить тебя. Тебе нужно найти работу.

— Я ничего не умею, — ответила я, — разве что просить милостыню.

Старушка налила Шанти молока, а мне испекла блинов. Я ела блины и рассказывала, как чуть не осталась у того мужчины, и как Шанти не дала мне этого сделать.

— Что ты говоришь! — воскликнула старушка, — Это страшный человек. Завтра я покажу тебе почему. Когда он выйдет на утреннюю прогулку, мы пойдем к его дому, и я покажу, от какой беды тебя уберегла собака.

Утром мы отправились к его дому. Обошли дом сзади и подошли к окну. Меня затошнило от запаха. Окно было открыто и зашторено плотной шторой. Старушка предложила мне отодвинуть штору и заглянуть внутрь.

Я заглянула и увидела ванную, наполненную отрезанными частями женских тел. Сверху, на куче ног и рук, лежала отрезанная голова мертвой девушки. Она смотрела на меня застывшим от ужаса взглядом.

3.

Я осталась жить у старушки. Каждый день я просила милостыню на городской площади, а после ходила в парк — наблюдать, как муравьи строят свой дом, трогать кору деревьев и оплакивать то, что я никогда не буду любима.