Катя Кожевникова

Пигмалион и Галатея: финал истории

* Предисловие: это рассказ-сатира, пересмотр Древнегреческого мифа.

Пигмалион был честолюбивым, фанатичным гордецом. И совсем немножечко нервным. Женщин сторонился, друзей не заводил, всю жизнь посвящал искусству и еще раз искусству! Но это окупалось: статуи скульптора были лучшими во всей Греции. Их от живых отличить можно было лишь по бледности и холодной коже. Он создавал из кости и камня тончайшие нити и ткани, реалистичные кудри, узоры, вены на руках, красивые тела, изящные лица — ему подвластно было всё. Но может ли искренне полюбить тот, кто влюблен лишь в искусство и собственное величие?

Но и с ним судьба сыграла злую шутку. Сами боги управляли его рукой, когда он из слоновой кости вырезал свое лучшее, самое главное творение — скульптуру девушки. Ничего прекраснее не создавал Пигмалион, она была лучше любой настоящей женщины — застывший идеал. Великолепнее самой жизни. Имя он дал ей — Галатея, что значило «молочно-белый», под цвет искусственной кожи.

И сошел тогда с ума Пигмалион. Правда-правда, дорогой читатель: скульптор влюбился в свое творение, в статую. Он пел ей песни, сочинял стихи, дарил цветы и подарки, укутывал в дорогие одежды, накрывал теплым одеялом. Выносил в сад, чтобы и она могла насладиться бесконечным морем и нежными цветочными ароматами, наполняющими воздух Кипра. Он прославлял красоту и изящество своей статуи. Ее лицо, взгляд, поворот головы, тонкие руки сводили своего создателя с ума.

Он страдал долгие месяцы, и готов был умереть за свою любовь. Пока не пошел на праздник в храм Афродиты — умолять богиню любви подарить ему шанс на ответное чувство. Живую, настоящую девушку, похожую на Галатею. Сжалилась Афродита, пламя на алтаре вспыхнуло трижды. Удивился Пигмалион.

Когда он вернулся домой, там вместо статуи его ждала не просто похожая девушка, а та самая ожившая Галатея. Сердце ее билось, знакомые черты лица больше не были застывшей маской. Чуть повторно не сошел с ума Пигмалион, но теперь от счастья. А богиня любви взирала на них с Олимпа и радовалась существованию такого искреннего чувства. Потом была громкая свадьба, праздник, море любви, домашний очаг, рождение сына по имени Пафос. И все, в-целом, вроде хорошо, но…

Галатея больше не была идеальной. Казалось бы, та же внешность, те же изящные линии, тонкие пальцы и черты лица. Все это раньше было застывшим и таким прекрасным. Живая возлюбленная могла некрасиво скривить губы, бывала плаксивой и требовательной, не всегда прибывала в хорошем настроении. Ее прическа перестала быть идеальной, рассыпалась живыми, непослушными кудрями. После долгого сна эта грива так походила на клубок змей с головы Медузы-Горгоны. Взгляд не всегда был нежным и трепетным, как у статуи. Если Галатея пребывала в бешенстве, то глаза ее метали молнии страшнее, чем у Зевса-громовержца. Справедливости ради, злилась она не часто, больше все-таки ворчала и ныла. И в принципе была не сильно эмоциональной, слегка заторможенной, иногда становилась будто «каменной» и не отвечала на вопросы. Темпераментному и горячему Пигмалиону, который любил громкие речи и бурные сцены, становилось все тяжелее. А иногда просто скучно.

Галатея была прекрасной хозяйкой, весь дом содержала в чистоте, а на кухне всегда что-то журчало и скворчало. Но и порядок поддерживать требовалось постоянно. «Опять резал статуи и испачкал белой пылью весь дом, Пигмалион?», «Ты не можешь открывать окна, когда режешь по кости, разве не чуешь противный запах, Пигмалион?», «Ты мог бы и больше зарабатывать на своем ремесле, все-таки самый популярный скульптор в Греции, Пигмалион!».

О, Боги…

Надо ли говорить, что Галатея, хоть и была созданием, в некотором роде, волшебным, но не очень образованным. А чему вы удивляетесь? Где же вы видели школы по обучению слоновой кости, или хотя бы самих слонов грамоте? Нет, в Древней Греции такой диковинки не было, честно-честно.

Образованный и интеллектуальный Пигмалион первое время постоянно пытался ее обучать то письму, то чтению, пересказывал книги и мифы, рисовал карты. Галатея не была глупа, но на обучение уходят годы. А самолюбие Пигмалион постоянно задевал тот факт, что его возлюбленная не сможет даже «Илиаду» от «Одиссеи» отличить. Ну и позорище… Как ее представлять приличному обществу?

Сам Пигмалион много общался с другими гражданами. Ремесло скульптора предполагало огромную начитанность, а еще греки жить не могут без общества и компании. Но иногда он за спиной слышал перешептывания и насмешки, что его жена либо всегда молчит, либо выдает такую глупость, что хоть стой, хоть падай! И не мог он обсудить со своей любимой работу, идеи, новые спектакли, прочитанные труды. А после рождения сына она вообще засела дома, начала тихонечко толстеть, все разговоры свелись лишь к теме воспитания.

Когда-то великий Сократ написал: «Женись, несмотря ни на что. Если попадётся хорошая жена, будешь исключением, а если плохая — станешь философом». Вот Пигмалион и становился философом, но исключительно для себя и в компании друзей. Все чаще пускался с праздными компаниями гулять по родному Криту. Все реже видел тот самый нежный взгляд любимой женщины, в который когда-то влюбился. Но ворчание слышал часто.

Годы шли, наши герои медленно старели, сын подрастал и учился. Стал совсем взрослым, поступил на военную службу. Хоть с ним было интересно побеседовать. Когда-то счастливый и окрыленный Пигмалион теперь все больше горбился, а Галатея постоянно ходила насупившись. Все реже они разговаривали, больше препирались.

Единственной незыблемой страстью Пигмалион всегда оставалось искусство, его невообразимая любовь к скульптуре. Чем старше становился — тем чаще он вспоминал молодые годы, когда клялся, что никогда не женится, и что единственные его увлечения — резец и гладкий материал. И какой его Амур попутал все переиграть? А говорят, все сказки после свадьбы заканчиваются на «вечном долго и счастливо».

И вот, однажды, в очередной солнечный день, Галатея злобно ругалась на весь дом. Снова этот растяпа оставил на идеально чистом столе свои грязные инструменты. Опять наследил на полу. Работал ночью и изжег все необходимое масло. Сколько же можно это терпеть!

Пигмалион недовольно скрипел в ответ, медленно закипая. Разве не для семьи он работал и днем, и ночью? Разве не в глазах Галатеи мечтал он увидеть былое восхищение и трепет? Разве не её скульптуре он клялся в вечной любви, обещая ради взаимности отдать и жизнь, и смерть?

А она орёт опять на весь дом.

Боги, Боги Олимпа!

Не