Валерий Храмов

Концертмейстер. Роман в форме «Гольдберг-вариаций»

В 1742 году Бах написал «Гольдберг-вариации» по заказу русского посла при короле польском за 40 луидоров в качестве снотворного для придворного музыканта Гольдберга, страдающего бессонницей…

Бах создает конструкциюневиданного масштаба, которую использует лишь один раз.

Гленн Херберт Гульд

Музыка обворожительно прекрасная вещь. И заниматься ею — наслаждение. Но нет профессии хуже, чем «концертмейстер»! Это я понял давно, еще во время учебы в консерватории, когда стал всерьез учиться ремеслу пианиста-аккомпаниатора. И когда понял, решил: все что угодно, но только не это, только не концертмейстер! Жизнь решила иначе. У нас правильно говорят: «не зарекайся — ни от сумы, ни от тюрьмы», но почему-то забывают добавить — «и от концертмейстерских обязанностей»!

Так получилось, что организаторы музыкального образования решили, что концертмейстерскому делу пианиста нужно обязательно учить — и очень долго. Уже в музыкальной школе начинается эта канитель. Хотя педагоги не знают, что им делать-то на уроках по «концклассу». Но «учат», «часики пишут», журнал заполняют, денежки получают, выдумывают приемы, правила, педагогические принципы. А всего делов-то: солист мелодию играет, ты, концертмейстер — аккомпанемент. Значит, он главный. Играй тише, не заглушай. Не себя слушай, не солиста, а музыку. И чему же тут учить собственно? Практика, конечно, нужна, но учить?

Но когда-то нашелся «умник», проявил административную активность и всех заморочил, уговорил заниматься ерундой, соблазнил деньгами, карьерой. И тратят люди жизнь неизвестно на что. И к этой ерунде, т. е. — к педагогике концертмейстерской, привыкают. И создается традиция. И сделать уже ничего нельзя! В результате, великой мудрости — «играй тише, чем солист» — учат год в музыкальной школе, три года в музыкальном училище, четыре года в консерватории. Нелепость — всего четыре слова и целых восемь лет учебы.

Говорят, оправдываясь, — «концертмейстерская работа специфична, требует специальной подготовки». О том, как все происходит на самом деле — подготовка и собственно концертмейстерская работа, — я узнал на своем опыте, о чем попытался рассказать в «записках», которые помимо моей воли стали страничками романа.

Ч А С Т Ь П Е Р В А Я

Suggestion diabolique 1

«Концертмейстер» самая востребованная из всех музыкальных специальностей. Без пианиста-аккомпаниатора музыкальное искусство существовать не может. Все поющие, играющие артисты нуждаются в аккомпаниаторе. Ведь они только мелодию играть способны, а мелодии поддержка нужна, аккомпанемент — как фундамент зданию, как постамент скульптуре. Поэтому без концертмейстера солисты не могут. Без него им только в «яму оркестровую» садись, что в театре — удел завидный?

А еще концертмейстер для подготовки оперных спектаклей нужен и для учебы, и в хореографии, и в театре, даже спортсменам-гимнастам он необходим. Востребованная, однако, специальность, а потому и оплачиваема прилично.

Впрочем, в моем «грехопадении» в концертмейстеры решающим фактором стали не деньги, хотя ими тоже поманили. Со мною все было иначе, похитрее: тут точно не обошлось без того, имя которого я называть не буду, на всякий случай. И приключилось это во время учебы на втором курсе консерватории, когда прошел я до половины установленный срок овладения профессией (по мысли организаторов образования, освоив первые два названных выше слова из четырех!) и взошел на высшую ступень постижения «тайн концертмейстерского мастерства».

Была средина октября. Ночные заморозки, уничтожив остатки неубранного урожая, подвели черту под сельхозработами, и студентов вернули в аудитории — учиться. К чему мы и приступили, не торопясь.

Деканат вывесил расписание, обнаружив новый предмет — «концкласс». Концертмейстерскому искусству учат на индивидуальных занятиях, поэтому нужно было прийти к назначенному заведующим кафедрой педагогу и определиться со временем, программой и отчетностью. Назначенный мне педагог носила фамилию Цукер, но ничего «сладкого» в ней не было — с виду. Была она — в годах, в старушечьих очках, в неухоженности совсем не артистической, не богемной.

Прихожу я к ней на первый урок. Сразу задачу ставит:

— Вы, — говорит, — уже концертмейстер дипломированный, училище закончили. Сейчас для Вас главное по предмету репертуар накопить.

Вот тут наваждение-то и началось.

— Можете на работу устроиться концертмейстером, — продолжает, улыбаясь хитренько, — на полставки. Это лучше всего будет: и репертуар накопите, и опыт бесценный приобретете, и зачет получите, и денежка появится небольшая, но ведь не лишняя же.

— Хорошо, а как занят буду? — отвечаю, осторожничая, здравомыслие проявляя.

— Да всего-то два раза в неделю по пять часов академических.

Это три часа сорок пять минут, быстро соображаю, обрадовавшись, но не настораживаюсь почему-то — чего это такая выгодная подработка не востребована? — а надо было, надо!.. А я — «согласен» — говорю.

Стали заявление писать тут же. Она диктует, я пишу. Потом пошли мы с нею к проректору заявление подписывать. Тут наваждение продолжилось, лик поменяв.

Вхожу впервые в начальственный кабинет. Сидит, улыбается проректор, а глаза у него большие, восточные, с поволокою.

— Что скажешь хорошего? — любезно вопрошает, вместо приветствия.

— Да вот, — отвечаю, — заявление принес, на работу устраиваюсь.

В растерянности стою перед столом начальника, думаю, начнет сомневаться, сердиться, а он, улыбаясь, заявление взял, глазищами своими чуть косоглазенькими пробежался по листку сверху вниз. А заведующая вдруг сахарным голоском поясняет:

— Потребность возникла производственная. У духовиков на факультете одни юноши учатся, и нужно им концертмейстера соответствующего подобрать, а то ведь совместная игра с девушками чревата, — хи-хи.

— Пусть работает! — заключает начальник, и заявление подписывает тут же — «в приказ».

Итак, бумага подписана, сделка состоялась, а я и не понял поначалу — с кем ее заключил-то. И пошел работать, согласно расписанию по вторникам и пятницам.

Направили меня в класс к гобоистам.

Думал, что все будет, как обычно, как на индивидуальных занятиях «по специальности»: преподаватель с учеником работает — учит, показывает, а концертмейстер лишь подыгрывает, когда надо. Но плохо знал я специфику своей новой работы, — все было совсем не так.

Их, гобоистов, было пятеро. На урок они пришли почему-то все вместе и оставались все вместе до конца, пять часов — то есть. И начались