(1) Олинф был город во Фракии. Жители этого места – греческого племени, родом из Халкиды, что на Эвбее; а Халкида – афинская колония. Олинф вел много славных войн. Так, он воевал в давние времена и с афинянами, когда они главенствовали над греками, а потом с лакедемонянами. С течением времени он достиг большого могущества и стал во главе родственных государств; во Фракии ведь было довольно много людей халкидского происхождения. (2) Затем олинфяне заключили союз с македонским царем Филиппом и сначала воевали совместно с ним против афинян, причем получили от македонского царя Анфемунт, город, из-за которого у македонян шел спор с олинфянами, затем Потидею, которую Филипп передал олинфянам, взяв ее после осады, хотя она принадлежала афинянам. Спустя некоторое время они стали относиться к царю подозрительно, видя быстрый и значительный рост его силы, а с другой стороны, ненадежность его образа мыслей. Воспользовавшись его отсутствием, они отправили послов к афинянам и прекратили войну против них; этим они нарушили договор с Филиппом, по которому они обязались сообща воевать против афинян и, если придут к иному решению, сообща заключить мир. (3) Филипп уже давно искал предлога для действия против них, а тут, воспользовавшись случаем, что они нарушили договор с ним и заключили дружбу с его врагами, начал с ними войну. Тогда они отправили послов в Афины для переговоров о помощи, и вот Демосфен поддерживает их, советуя помочь олинфянам. Он говорит, что спасение олинфян обеспечивает безопасность афинян, так как, если будут целы олинфяне, Филипп никогда не придет в Аттику, но у афинян будет возможность плыть в Македонию и там вести войну; если же этот город окажется под властью Филиппа, тогда будет открыта царю дорога на Афины. Он говорит, ободряя афинян против Филиппа, что борьба с ним не так трудна, как это представляют.

(4) Демосфен высказывается также и относительно государственных денег, советуя обратить их в военные, а не в зрелищные. И так как порядок, который был у афинян, не достаточно известен, необходимо его объяснить. В старину, когда у них еще не было каменного театра, а были сколоченные деревянные мостки и все спешили занять места, дело доходило до побоев и нанесения ран. Чтобы положить этому конец, власти афинские сделали места платными и каждому, кто хотел смотреть представление, следовало платить за это по два обола. А чтобы бедным не казалась такая плата обременительной, за каждым установлено было право получать эти два обола из казны. Так вот отсюда-то и повелся этот порядок. Дело дошло до того, что стали получать деньги не только на места, но стали вообще делить между собой все государственные деньги. (5) От этого стали халатно относиться и к военным походам. Дело в том, что в прежнее время получали плату от государства, если отправлялись в поход, а тут стали получать свою долю денег, оставаясь дома и проводя время на зрелищах и праздниках. Поэтому они уже не хотели выступать в походы и подвергаться опасностям, установили даже закон относительно этих зрелищных денег, грозивший смертной казнью всякому, кто бы внес письменное предложение отнести их на прежнее назначение и обратить в военные. Вот почему Демосфен с осторожностью дает свой совет на этот счет и, задав себе вопрос: «Что же – ты вносишь предложение, чтобы эти деньги обратить в военные?», – отвечает: «Нет, клянусь Зевсом, отнюдь нет». Вот этого достаточно о зрелищных деньгах.

(6) Кроме того, оратор высказывается и относительно гражданского войска, настаивая, чтобы сами граждане отправлялись в поход, а не посылали помощь из наемников, как обыкновенно делали: это-то и является, говорит он, причиной того, что дела кончаются неудачно.

(1) Большие, я думаю, деньги дали бы вы, граждане афинские, за то, чтобы знать, какими мерами помочь государству в том деле, которое вы сейчас обсуждаете. А раз так, то у вас должна быть и охота – с готовностью выслушивать всех, кто хочет давать советы. Ведь не только тогда, когда выступает перед вами человек, зрело обдумавший какое-нибудь полезное для вас предложение, вы можете выслушать1 и принять его совет, но на вашу долю, мне кажется, выпало еще такое счастье, что много дельного сумеют предложить вам некоторые сразу без подготовки2 и вам таким образом из всего этого уже легко будет выбрать полезное.

(2) Так вот теперешний случай, граждане афинские, чуть ли не говорит живым голосом, что за те дела3 вам надо взяться самим, раз только вы думаете об их благополучном исходе. Однако мы сами4, посмотрю я, ка́к относимся к ним? – не знаю уж, что и сказать5. Мое, по крайней мере, мнение таково, что́ решить вопрос о посылке помощи надо сейчас же и что надо как можно скорее приготовиться, чтобы оказать помощь отсюда6, – при этом смотрите, как бы не случилось с вами того же самого, что и прежде7; затем надо снаряжать посольство, которое должно объяснить это и быть на месте событий. (3) Ведь бояться приходится главным образом того, как бы этот человек8, способный на все и умеющий пользоваться обстоятельствами – где уступками, если так сложатся дела, а где угрозами (эти угрозы, естественно9, могут казаться правдоподобными), а то клеветами на нас и на наше отсутствие10, не повернул дела в свою пользу и не оттягал у нас какой-нибудь из самых важных основ нашего государства11. (4) Впрочем, пожалуй, граждане афинские, то самое, что является наиболее непреодолимым в делах Филиппа, оказывается как раз весьма благоприятным для вас. Если он один единолично является над всем властелином – над явными и тайными делами – и одновременно вождем, господином и казначеем и везде сам находится при войске, это для быстрого и своевременного ведения военных действий имеет большое преимущество, зато для соглашения, которое ему хотелось бы заключить с олинфянами, это имеет как раз обратное значение12.

(5) Ведь для олинфян ясно, что сейчас они13 ведут войну не ради славы и не из-за участка земли, а ради того, чтобы спасти отечество от уничтожения и рабства, и они знают, как он поступил с теми из граждан Амфиполя, которые предали ему свой город14, и с гражданами Пидны, впустившими его к себе15. Да и вообще, я думаю, для демократических государств тирания есть что-то не внушающее доверия – тем более когда они занимают соседнюю область. (6) Итак, граждане афинские, сто́ит только вам проникнуться таким убеждением и иметь в виду вообще все, что следует, и тогда вы, я говорю, должны найти в себе решимость и воодушевление и относиться к войне теперь с таким вниманием, как никогда прежде: вы должны с полной охотой делать взносы денег, сами выступать в поход и вообще не позволять себе никаких упущений, потому что у вас уже не остается даже основания или отговорки, чтобы уклоняться от исполнения своих обязанностей. (7) До сих пор все вы твердили, что надо вовлечь олинфян в войну с Филиппом, и вот это случилось теперь само собой, да еще при самых благоприятных для вас условиях. Действительно, если бы они начали войну по вашему настоянию, они были бы ненадежными союзниками и, может быть, лишь до поры до времени держались бы принятого решения. Но поскольку их ненависть проистекает от их личных обид, то, естественно, у них должно прочно держаться враждебное чувство за все бедствия, которых они страшатся теперь и которые испытали прежде16. (8) Так значит, если уж выпал такой благоприятный случай, вы не должны, граждане афинские, упустить его и испытать на себе то самое, что уже много раз бывало с вами ранее. Вспомните, например, то время, когда мы только что возвратились из похода, оказав помощь эвбейцам17, и когда на этой трибуне выступали амфипольцы Гиерак и Стратокл, приглашая вас выйти в море и взять под свою власть их город18; если бы мы тогда проявили такое же усердие ради собственной пользы, как перед этим для спасения эвбейцев, Амфиполь был бы тогда в ваших руках, и вы были бы избавлены от всех последовавших затем осложнений. (9) И еще потом, когда приходили известия об осаде то Пидны, то Потидеи, то Мефоны, то Пагас и всех вообще городов – не стану задерживаться с перечислением всех их в отдельности, – если бы мы тогда хоть любому из них сразу же помогли сами решительно и, как следовало, то теперь нам легче и гораздо проще было бы справиться с Филиппом. Но на деле, если нам и представляется случай, мы всякий раз упускаем его, а насчет будущего все рассчитываем, что оно устроится к лучшему само собой; таким отношением мы, граждане афинские, сами дали усилиться Филиппу и сделали его таким, каким еще не был ни один царь Македонии. Так вот сейчас хороший случай представляется нашему государству сам собой – вот этот с олинфянами, и он не уступает ни одному из тех прежних. (10) И я, по крайней мере, думаю, граждане афинские, что всякий человек, если бы только стал по справедливости учитывать благодеяния, оказанные нам богами, даже при условии, что многое у нас обстоит не так, как бы следовало, тем не менее питал бы к ним великую благодарность – и естественно. Да, если мы многое потеряли во время войны19, это с полным правом можно отнести на счет нашей беспечности; если же этого не случилось с нами давно и вдобавок если вот теперь нам представился некоторый союз, способный уравновесить эти потери, – будь только у нас желание пользоваться им, – в этом я готов видеть благодеяние, ниспосланное их благоволением. (11) Но, я думаю, это похоже на то, что бывает с приобретением денег. Если человеку удастся сберечь то, что он приобрел, он горячо благодарит судьбу; если же растратит незаметно для самого себя, то утратит вместе с тем и память о благодарности. Точно так же и с государственными делами: раз люди не воспользовались правильно благоприятными условиями, они не помнят даже и о благе, если какое-нибудь выпало им по милости богов, потому что обо всех прежних делах они судят по конечному исходу. Потому и нужно вам, граждане афинские, хорошенько подумать о дальнейшем, чтобы поправить теперешнее положение и тем самым стереть с себя позор за прежние действия. (12) Если же мы, граждане афинские, оставим без поддержки и этих людей и в таком случае он овладеет Олинфом, тогда что́ же еще будет мешать ему идти туда, куда хочет?20 – пускай-ка кто-нибудь ответит мне на это. Учитывает ли кто-нибудь из вас, граждане афинские, и представляет ли себе, каким образом сделался сильным Филипп, хотя был первоначально слабым? А вот как: сначала взял он Амфиполь, потом Пидну, затем Потидею, позднее еще Мефону, наконец, вступил в Фессалию. (13) После этого в Ферах, в Пагасах, в Магнесин21 – словом, всюду, он устроил все так, как ему хотелось, и тогда удалился во Фракию. Затем там одних царей он изгнал, других посадил на престол22 и после этого сам заболел23. Едва оправившись от болезни, он опять-таки не предался беспечности24, но тотчас же сделал попытку подчинить олинфян. А его походы на иллирийцев и пеонов, против Ариббы25 и еще другие, какие можно было бы назвать, я уже обхожу молчанием.