(1) Афиняне послали помощь олинфянам и решили даже, что благодаря ей положение несколько улучшилось: такие сведения и доходили до них. Народ был крайне доволен, и ораторы призывали покарать Филиппа. У Демосфена явилось опасение, как бы граждане, набравшись самоуверенности и воображая, что одержали уже полную победу и что посланной помощи достаточно, не пренебрегли дальнейшим. Ввиду этого он выступил со своей речью и стал клеймить их самонадеянность и направлять умы к благоразумной осторожности, говоря, что у них в настоящее время вопрос идет не о наказании Филиппа, а о спасении союзников. Он знает ведь, что афиняне, как, вероятно, и некоторые другие, бывают озабочены тем, чтобы не потерять своей собственности, а о наказании противников менее хлопочут. (2) В этой речи он уже яснее касается и совета относительно зрелищных денег и высказывается за отмену законов, грозящих наказанием тому, кто внесет письменное предложение обратить их в воинские: только тогда, по его словам, можно было бы без опасения давать наилучшие советы. Кроме того, он советует и вообще собраться с духом по примеру предков и отправляться в походы самим лично и жестоко обвиняет народ за малодушие и демагогов за то, что они неправильно руководят государством.

(1) Разные мысли приходят мне, граждане афинские, тогда, когда я погляжу на состояние наших дел, и тогда, когда послушаю речи, которые тут говорятся: именно, речи, как я вижу, ведутся о том, чтобы покарать Филиппа, дела1 же принимают такой оборот, что приходится подумать о том, как бы беда не постигла раньше нас самих. Таким образом, по моему мнению, ораторы, которые говорят об этом, грешат именно в том, что представляют вам самую сущность обсуждаемого вами предмета не в том виде, как она есть. (2) Я же лично знаю и даже очень хорошо, что было когда-то время, когда можно было нашему государству не только самому в безопасности владеть своим достоянием, но и покарать Филиппа: ведь еще на моей памяти, а не в какие-нибудь давние времена, было возможно и то, и другое. Но сейчас, по моему убеждению, нам было бы достаточно в первую же очередь добиться хотя бы того, чтобы спасти своих союзников. Если это удастся нам обеспечить, тогда можно будет думать и о том, кого кто покарает и каким образом. Но, пока мы не положим правильного начала, напрасно, по-моему, вести какую бы то ни было речь о конце.

(3) Сам по себе настоящий случай требует, как никакой другой, пристального внимания и обсуждения. Я же лично главное затруднение вижу не в том, что́ посоветовать при данных условиях, но смущаюсь только тем, каким способом, граждане афинские, сказать вам об этом. В самом деле, как по своим собственным наблюдениям, так и по чужим рассказам, я уже убедился, что чаще дела ускользали из наших рук вследствие нежелания вашего исполнять свои обязанности, чем из-за непонимания их. Прошу вас только, если я буду говорить слишком свободно, относиться к этому терпеливо и смотреть лишь на то, верно ли я говорю и к тому ли веду речь, чтобы в дальнейшем наступило улучшение. Вы ведь видите, что по вине некоторых людей, которые своими речами старались только угодить вам, наши дела пришли в полную негодность.

(4) Но я полагаю, что необходимо сперва напомнить вам вкратце кое-что из прошлых событий. Вы помните, граждане афинские, как вот уже года два-три тому назад вы получили известие о том, что Филипп во Фракии стал осаждать Герину Крепость2. Тогда шел месяц Мемактерион3. У вас тогда было много споров и волнений, и вот, наконец, вы постановили спустить в море сорок триер, самим в возрасте до 45 лет4 сесть на корабли и делать взносы в общем на 60 талантов5. (5) И после этого прошел тот год: затем проходят Гекатомбеон, Метагитнион, Боэдромион6. В этом только месяце едва-едва после мистерий7 вы, наконец, отправили Харидема с десятью кораблями порожняком да с пятью талантами денег. Дело в том, что, когда пришло известие о болезни и даже смерти Филиппа (пришли эти оба известия одновременно)8, вы рассудили, граждане афинские, что больше уже нет никакой надобности посылать помощь, и отменили поход. А это как раз и было самое время: если бы тогда мы послали туда помощь так решительно, как постановили, вам бы не было хлопот с Филиппом теперь, когда он оправился9.

(6) Конечно, того, что тогда было сделано, не переделаешь; но вот сейчас представляется удобный случай с новой войной; ради него-то я и упомянул об этих событиях, чтобы с вами опять не произошло того же самого. Так ка́к же мы воспользуемся этим случаем, граждане афинские? А вот, если вы не окажете помощи по мере сил и возможности10, тогда посмотрите, как все ваши военные распоряжения пойдут на пользу Филиппу. (7) Были у олинфян некоторые силы, и положение было таково, что ни Филипп не осмеливался затрагивать их, ни они Филиппа. Мы наладили мирные отношения с олинфянами и они с нами. Филиппа как бы связывало по рукам и ногам то обстоятельство, что против него стоит настороже, выжидая удобного случая, город крупный, заключивший договор с нами. Мы думали, что надо во что бы то ни стало вовлечь этих людей в войну, и вот то, о чем все только и говорили, сейчас так или иначе достигнуто. (8) Что́ же в таком случае остается, граждане афинские, как не помогать твердо и решительно? Я по крайней мере ничего другого не вижу: не говоря уж о позоре, который пал бы на нас, если бы мы упустили какое-нибудь из этих обстоятельств, еще и страх грозит нам, как я вижу, граждане афинские, немалый за последствия этого, раз фиванцы относятся к нам так, как сейчас11, раз у фокидян истощены средства12 и раз нет никого, кто мог бы воспрепятствовать Филиппу, как только он покорит своих врагов там, обратиться уже сюда13. (9) Но, конечно, если кто-нибудь из вас откладывает исполнение своих обязанностей до такого времени, тот хочет вблизи увидать ужасы войны, вместо того, чтобы только слышать о них откуда-нибудь из других мест, хочет искать себе чужой помощи, когда теперь сам может помогать другим. Что дела примут такой именно оборот, если мы упустим из рук представившийся сейчас случай, это, конечно, мы все почти наверное знаем.

(10) «Да! что нужно помогать, – скажет, пожалуй, кто-нибудь, – это мы все уж решили, и мы поможем; но ка́к это сделать, – вот о чем говори». В таком случае, граждане афинские, не удивляйтесь, если я скажу нечто неожиданное для большинства. Посадите законодателей14. А в заседании этих законодателей не проводите никакого нового закона (у вас их достаточно), отмените только те, которые в настоящее время приносят вам вред. (11) Я говорю вот так – вполне ясно – про законы о зрелищных деньгах и еще про некоторые относительно воинов, идущих на войну; одни из этих законов распределяют между людьми, остающимися дома, воинские деньги в качестве зрелищных; другие предоставляют безнаказанность людям, уклоняющимся от военной службы15, и через это отбивают охоту и у тех, кто готов исполнять свои обязанности. А когда вы отмените эти законы и сделаете безопасной дорогу к тому, чтобы предлагать наилучшее, вот тогда и ищите, кто написал бы предложение, пользу которого все вы знаете. (12) Но пока этого не сделаете, не ищите, кто захотел бы предложить наилучшее, чтобы потом ради вас от вас же погибнуть16: такого человека не найдете – тем более что от этого должно получиться только одно последствие – несправедливо подвергнется какому-нибудь преследованию лицо, которое заявит и напишет такое предложение; делу же это не только не принесет никакой пользы, но и на будущее время еще больше, чем теперь, сделает опасным предлагать наилучшее. Притом предложения об отмене этих законов, граждане афинские, вы, конечно, должны ожидать от тех же самых людей, которые его внесли. (13) В самом деле, если благоволение за них, от которого вред был всему государству, доставалось внесшим тогда этот закон, то несправедливо, чтобы неприязнь, которая всем нам может послужить на пользу, обратилась в кару для подавшего теперь наилучший совет. Но пока вы не уладите этого дела, никак и не рассчитывайте, граждане афинские, чтобы нашелся у вас столь влиятельный человек, который бы мог безнаказанно преступить эти законы, или такой безумец, который бы решился ввергнуть себя в очевидную беду.