— …Я и говорю, ничего нет хуже, когда женщина пьет. Моя мать всю мою жизнь, сколько себя помню, пила. И ходили к ней всякие… Сначала-то они мне конфеты носили, жвачку там, лимонад, а потом, когда я в рост вошла, подкатываться начали. Понятно, я уже и по роже могла съездить, не ребенок ведь, да только без толку. Я и ушла. К Джиму. К козлу этому.

— Ну и надо было уходить с самого начала! Чего тянуть-то было?

— Как чего? А школа? Хоть пятый класс-то надо было кончить… то есть закончить. Сама, небось, не ушла бы!

— Да бросьте вы спорить, девки! У всех одно и то же. Кому из нас дома хорошо жилось? К тебе, Бет, хоть чужие мужики подкатывали, а ко мне папаша родной! А как бы я папаше внука родила, что бы мне мамаша сказала? Когда проспалась…

— Ха-ха-ха!

— Хи-хи-хи!

— Хо-хо-хо! Ну, Роззи, ты как скажешь…

— Тихо, балаболки, детей разбудите! Роззи, чем зубоскалить, пошла бы, своему пеленку сменила! Хнычет он…

— Эй, Мидж, а тебе почему дома не жилось? Как ты сюда с дитем-то попала? Небось, тоже родители пили?

— Нет, не в этом дело… Просто моя мать — кавалерственная дама. И она…

— Ха-ха-ха!

— Хи-хи-хи!

— Ой, не могу, Мидж, ну ты даешь! Надо же, похлеще Роззи заливает!

— Ладно, давайте спать. Кормление через два часа уже…

Это был один из тех моментов, которые в романах принято называть судьбоносными. Во всяком случае, для Шерил. Она открыла дверь — а за дверью оказался Он. Изменился, конечно. Стал старше. Одеваться стал лучше. И все-таки — Он.

— Мидди?!

Она не вернула в ответ улыбку — слишком велико оказалось потрясение от встречи.

— Не узнала? Я — Дик Блейз.

А вот представляться было совершенно излишне. Шесть футов с лишним роста, темно-серые глаза, вьющиеся каштановые волосы, высокие скулы и чувственный рот — такое не забывается.

Шерил тщетно пыталась собрать волю в кулак. Прожитые годы куда-то улетучились, и она снова была неловким подростком, пухленькой малышкой со щенячьим прозвищем «для самых близких». Мидди.

Дара речи она лишилась напрочь, но это и к лучшему, потому что на ум лезло только одно: Убирайся к дьяволу! У меня своя жизнь!

К счастью, Дик Блейз не умел читать мысли, а потому беззастенчиво окинул взглядом стройную фигуру, миловидное личико и золотистые волосы Шерил.

— Вы только подумайте — малышка Мидди выросла и стала красоткой!

Разумеется, он издевался. Ну ладно, пусть не издевался, подсмеивался.

— Меня уже давно так никто не называет. Чем могу помочь?

Холодная вежливость, дистанция и полное самообладание! Вот если бы еще не эта его улыбочка…

Дик все прекрасно понял, он всегда отличался сообразительностью. Практически во всем, если не считать того, что касалось ее старшей сестрицы Алины. Ко всему семейству Шерил он всегда относился, как к компании старомодных чудаков. Впрочем, никогда не бывал невежлив — только вздернутая бровь или тень улыбки на смешливых губах.

— Ты почти не изменился.

— Зато тебя не узнать. Настоящая леди. Манеры и все такое.

Она тщетно призывала на помощь самообладание, надеясь, что эти самые, унаследованные от матери манеры помогут ей легко и непринужденно поставить Дика на место. Зря надеялась. С губ уже слетало:

— Все лучше, чем вообще не иметь о манерах ни малейшего понятия.

Такой наскок его несколько удивил. Дик Блейз, будучи сыном поварихи и выпускником простой сельской школы, тем не менее всегда отличался изысканными манерами. Впрочем, уже через мгновение серые глаза излучали ехидство.

— Манеры, конечно, хорошо, но нужны ли они бездомным? Думаю, кое-кто это скоро узнает.

Ясно. Он слышал о том, что их поместье выставлено на продажу.

— Шутить изволите, Дик Блейз?

— Нет.

Вот теперь удивилась Шерил. Она не знала, что Дик Блейз может быть жестоким.

— А где твоя матушка? Ее лордство, кажется так я должен ее называть?

— Не должен, не беспокойся. Она вышла замуж во второй раз.

— Ах! Неужели потеряла титул? Бедняжка Кэрри! Она, должно быть, страшно расстроилась.

Еще как расстроилась. Именно потому леди Каролина — которую, кстати, никто в жизни не посмел бы назвать Кэрри — не торопилась примерять цепи Гименея во второй раз. Ее нынешнему мужу пришлось выставить своего рода ультиматум.

— Так она здесь?

— Нет.

— А Алина?

Небрежный тон Дика ее не обманул. Когда дело касалось Алины, всякая небрежность в поведении Дика исключалась.

— Она в Штатах. С мужем.

Никаких эмоций. Владеть собой он всегда умел.

— Она там все время живет?

— Скорее, временно…

Насчет Штатов все было правдой, вот с мужем выходила неувязочка, но Шерил не собиралась рассказывать Дику Блейзу о том, что Алина с мужем как раз дожидаются официальных бумаг о разводе.

— Ладно, Дик. Приятно было поболтать, но… я жду кое-кого.

— Да, я в курсе.

И тут до Шерил дошло.

— Ты… ты из «Дибинет»?

Дик кивнул, с интересом присматриваясь к выражению лица девушки. Вообще-то он был рад ее видеть. Из всего семейства Олди-Седжмур Шерил всегда ему нравилась больше других. За прошедшие годы она изменилась, стала настоящей красавицей, только, к счастью, не унаследовала чопорной напыщенности своей мамаши.

— Шерил, если ты не веришь, то можно перезвонить в фирму и справиться.

— И тебе не стыдно!

— Вообще-то нет.

— Ты знаешь, сколько лет Олди-Седжмуры живут на этой земле и в этом доме?

— Ой, не надо, не говори, я боюсь. Неужели со времен Великой Хартии?

История Англии никогда не была коньком Шерил, но зато она без труда догадалась, что Дик над ней издевается. Как всегда, надо заметить. Еще надо заметить, что раньше шутки были безобиднее.

— Ты никогда этого не поймешь, Дик Блейз!

— Ну, где уж нам, чумазым вилланам и безродным вассалам, забывшим Бога и сюзерена!

— Я не это имела в виду!

Снобизм Шерил считала пережитком прошлого и полной чепухой, но Дик всегда ухитрялся вывести ее из равновесия.

— Не объясняй, детка. Я прекрасно знаю, как ко мне относятся и всегда относились в вашей семье. Собственными ушами слышал. Честно говоря, я всегда думал, что ты другая, Мидди.