Ронни молча отвернулся.

— Послушай, я схожу в школу и…

— Нет, мама, нет! Ты не должна этого делать. Будет только хуже.

Наверное, Ронни был прав. Если только эти порождения преисподней, близнецы Дин и Дуайн, узнают, что на помощь Ронни приходила мамочка… Шерил знала, что Ронни прав, но чувствовала себя такой беспомощной!

— Ладно, как скажешь. Но если будет хуже — скажи. Я имею в виду, если они…

— Мама, я понимаю! Если они возьмутся за автомат Калашникова, я тебе обязательно скажу.

Ронни скупо улыбнулся, и она ответила сыну такой же улыбкой.

— Я понимаю, что ты шутишь, Ронни, но ведь у многих мальчиков действительно есть оружие. Перочинные ножи, например.

Мальчик снова насупился и промолчал. Шерил вздохнула. Подготовительная школа Клеменса исправно снабжала родителей красочными буклетами, в которых подробно излагались устав и правила этого достойного заведения, что никак не мешало старшим мальчикам третировать ее сына.

Почему они так себя вели? Ничего особенного во внешности Ронни не было. Высокий для своих лет, светловолосый, с точеными скулами и тонкими чертами лица. Никаких очков, физически развит, ведет себя вполне нормально…

Учительница предполагала, что причина кроется в акценте. Большинство учеников были из местных фермерских семей. Довольно простые и не всегда грамотные ребята. Ронни говорил на хорошем английском языке, так, как говорила сама Шерил, так, как учили говорить ее в свое время. Кроме того, он был очень смышлен, умел высказывать и отстаивать свою точку зрения. Таких обычно считают выскочками и зубрилами, но Ронни с самых первых дней в школе научился не выпячивать свои знания, не тянуть руку, не привлекать к себе излишнего внимания. Однако свою независимость и гордость он изжить не смог.

Шерил до сих пор не решила, хорошо это или нет, однако точно знала, что все эти черты характера он унаследовал не от нее.

От нее — золотистые волосы, от нее — искренность и доброжелательность, но все остальное — темно-серые глаза, ум, независимость — от отца. Именно поэтому Шерил Олди-Седжмур и не хотела, чтобы они встретились.

Едва они добрались до коттеджа, Ронни бросил свой портфель на пороге и умчался к себе, наверх. Там его ждали верные друзья — книги. Шерил честно пыталась отвлечь сына от многочасовых бдений под одеялом с фонариком, но это было трудно. Ни братьев, ни сестер, ни друзей — Ронни было не слишком весело в этом мире.

Леди Каролина настаивала на обучении в частной школе, но Шерил противилась этому. Во-первых, не было средств, во-вторых, она и представить себе не могла жизни без сына, в-третьих, она слишком хорошо помнила собственную школу. И ненавидела ее до сих пор.

Шерил даже передернулась от воспоминаний. Именно в школе она поняла, что беременна. Ее начало тошнить по утрам, временами одолевала слабость, она начала худеть. Благодаря последнему обстоятельству никто ничего не заметил аж до седьмого месяца беременности. Зато когда заметили…

Сначала был скандал, а затем начались лихорадочные умопостроения всех родственников. Уехать к тетке в Бат. Родить и отдать на усыновление. Забыть неприятный инцидент. Автором последней формулировки была лично леди Каролина.

Шерил выдержала и не сломалась. Она так и не успела насладиться беззаботной юностью, вкалывая по двадцать часов в сутки, чтобы обеспечить себя и ребенка. Но, едва взглянув на маленькое личико своего новорожденного сына, юная мама сразу и навсегда утвердилась в единственно правильном выборе. Откуда-то в ней появились спокойная уверенность и сила взрослой женщины, и Шерил отвергла ультиматум матери: вернуться в родной дом, но без ребенка. Она выбрала его вторую часть: с ребенком, но ни ногой в родной дом.

Социальная служба помогла ей, пристроив на время в приют для одиноких матерей. Вначале Шерил была просто маленьким испуганным зверьком, судорожно прижимающим к груди крохотное существо — своего ребенка, но потом… Бесхитростные истории других несчастных девчонок — о неверных любовниках, о похотливых отчимах и вечно пьяных матерях — заставили ее понять, что детство в семействе Олди-Седжмур вполне можно считать безоблачно счастливым.

В приюте она научилась готовить, стирать, убирать, вязать, шить, выслушивать чужие исповеди, хранить верность дружбе и уметь постоять за себя. Выйдя из приюта, она переехала в Ярмут и поселилась на десятом этаже многоквартирного дома без лифта.

В два года Ронни слетел с лестницы. Отделался ободранными коленками, но в нескольких сантиметрах от его руки лежала разбитая, острая как бритва пивная бутылка. Через два дня после этого Шерил наступила на горло собственной гордости и села на автобус, идущий в сторону Роузфилда.

Леди Каролина остолбенела, увидев на пороге собственного дома худую как щепка, плохо одетую молодую женщину с двухлетним ребенком на руках. Впрочем, через минуту ее лордство справилась с потрясением и разразилась горестно-слезно-напыщенной тирадой, изобиловавшей воплями типа «а я ведь тебя предупреждала!». Все это Шерил предвидела и готовилась терпеливо выслушать, однако тут на сцену вступил Ронни. Молчаливый карапуз в красном дождевике вышел из-за ноги матери, куда он предусмотрительно спрятался до этого, и мрачновато уставился на фонтанирующую леди. Каролина Олди умолкла на полуслове и пролепетала нежнейшим голосом:

— Боже, какой прелестный малыш!

Сказать, что Шерил удивилась — не сказать ничего. Впрочем, чуть позже выяснилось, что, помимо искреннего восхищения, леди Каролина имела в виду и полную неспособность ее младшей дочери произвести на свет что-нибудь стоящее, а тут — нате вам, такая приятная неожиданность!

Так или иначе, но именно Ронни выстроил хрупкий мост между Шерил и ее семьей. Нет, леди Каролина не превратилась в добрую бабушку-фею, она и слово-то это ужасное запретила к употреблению, но Ронни она полюбила искренне и нежно, даже смогла заставить себя позабыть позорные обстоятельства его появления на свет.

Шерил поселилась в коттедже и жила на средства, выделяемые ей матерью, до двадцати одного года. По достижении совершеннолетия она вступила в права наследства, оставленного ей крестной матерью.

Короче говоря, до сегодняшнего дня все шло более-менее хорошо, порой даже замечательно. Однако сейчас над этим скромным благополучием нависла серьезная угроза. Надо было срочно звонить матери.

Каролина — теперь уже просто Каролина, не леди — защебетала в трубку, словно птичка:

— Дорогая! Это чудесно, что ты звонишь! Я как раз собиралась сделать это сама, сегодня вечером. Как все прошло? Посмотрели дом?

— Мама! Ты знаешь, КТО собирается его купить?

— Кто? В каком смысле? Погоди-ка… Ах да, конечно знаю. Американский миллионер, платит наличными, так сказал агент. Что-то не так?

— Это Дик Блейз.

— Дик Блейз?

— Сын миссис Блейз.

— МИССИС БЛЕЙЗ!!!