И правильно делал! Она другая, но гораздо проще и надежнее, стоя лицом к лицу с Диком Блейзом, спрятаться под маской высокомерной аристократки. На грудь которой бесстыже пялится сын поварихи.

— Не называй меня, так! Мне не десять лет, я выросла.

— О, это я заметил.

Ирония судьбы. Десять лет назад она мечтала о таком взгляде, чувственном и нахальном, раздевающем и ласкающем, а теперь не знает, куда от него спрятаться.

— Бумаги, пожалуйста. Я полагаю, у тебя есть документы?

— Документы?

— Какое-нибудь подтверждение, что фирма послала тебя…

В глазах Дика появилось странное выражение. Он неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, а из него — визитную карточку.

Мелкие буковки плясали перед глазами Шерил. Без очков она ничего не могла разобрать.

Шерил прищурилась, но Дик забрал у нее из рук карточку со словами:

— Давай я прочитаю…

Ярость неожиданно всколыхнулась у Шерил в груди. Сестричка Алина в детстве наградила ее не только противным именем Мидди. Вместе с Диком они дразнили ее слоненком Думбо…

— Я больше не та неуклюжая дурочка, Дик Блейз!

Теперь удивление в его глазах было явным.

— Разве я такое мог сказать, Ми… э-э-э, Шерил? Просто я вспомнил, что ты носила очки.

Так и есть. Он запомнил только толстую, неуклюжую девочку в кошмарных очках, Боже, какой ужас! Могучим усилием воли Шерил заставила пляшущие буковки построиться в ровную шеренгу.

«Ричард Блейз. Президент «Дибинет».

Ди. Би. Дик Блейз. Президент. Ну конечно. Что там говорила мама о покупателе? Американец-миллионер, владелец крупной корпорации. Ди — Би — Нет!

Интересно, мать была не в курсе или стеснялась сказать правду?

— Моя мать знала, что это ты?

— Не думаю. Я не слишком распространялся по телефону.

— Заходи в дом.

Дом был битком набит старинной мебелью, которую мать никак не хотела отдать на аукцион. В отличие от самого дома, который ни на одних торгах не набрал даже минимальной суммы, так что теперь они всей семьей искали покупателя.

Мраморный пол немного потемнел и потрескался, но все еще был очень хорош. Дик бросил задумчивый взгляд на роскошную лестницу, на резную деревянную галерею второго этажа, и Шерил содрогнулась, поняв, что он сейчас обдумывает, как изменить облик старого дома.

Дик медленно шел в гостиную, и его шаги гулко отдавались под сводами. Каждая комната этого старинного дома хранила свои тайны и воспоминания, но по-настоящему память Дика всколыхнулась при виде столовой. Шерил знала почему. Здесь он стоял перед Каролиной Олди-Седжмур много лет назад, когда пришел за Алиной…

Голос Дика вернул Шерил в настоящее время.

— Я хочу взглянуть на второй этаж.

Разумеется. Шерил прекрасно понимала, что ей нужно продать дом, а значит, показать его во всей красе, но что-то внутри сопротивлялось и кричало: «Нет! Только не Дику Блейзу!».

Видимо, именно поэтому она внезапно произнесла в спину Дику:

— Тебе всегда этого хотелось, да? Приехать однажды и купить этот дом.

Очередная порция яду в неотразимой усмешке.

— О, наши литературные пристрастия остались неизменны?

— Что?

— «Джен Эйр»? «Большие Надежды»? «Грозовой Перевал»? Маленький мальчик вырастает с жаждой мести в груди.

— «Большие надежды».

Она ответила машинально, потому что подозревала, что ответ этот ему известен. Дик кивнул и взглянул на заросшие газоны и теннисные корты перед домом.

— Что ж, это не очень похоже на Хитклифф. Отсюда я вряд ли услышу мольбы бедняжки Кэти.

Ничего, Шерил знает, как согнать эту улыбку.

— Ты не Алину имеешь в виду?

— Алину? А, в смысле, Большую Любовь Всей Моей Жизни? Вынужден разочаровать тебя. С тех пор я несколько продвинулся вперед. У меня были еще две или даже три Больших Любви.

— О, какая прелесть! Рада за тебя. И за них, конечно, тоже.

Что еще ему сказать? Как плохо ей было все эти годы? Но это неправда — им с Ронни хорошо вместе.

На самом деле Дик был изрядно выбит из колеи словами Шерил, но старался это скрыть. К горечи примешивалось еще и удивление — похоже, малышка Мидди и впрямь выросла, а это отчего-то вызывало у него досаду.

Он немного помолчал, а затем добавил чуть тише и доверительнее:

— В любом случае, мы по чистой случайности оказались покупателями вашего родового гнезда.

«Мы»? Это в каком же смысле?

— Нам нужна база поближе к Лондону. На выбор предлагалось три места, все в Сассексе, но одно, к сожалению, оказалось уже продано, а второе нам не подошло… Ну, короче, не подошло и все, так что остался только Роузфилд.

Можно подумать, он корову покупает, а не одно из прекраснейших мест в Англии! Ее родной дом!

Шерил распахнула дверь в одну из спален и холодно процедила:

— Собственно, это неважно. В любом случае Роузфилд для тебя выгоднее.

— Это чем же?

— Всегда можно похвастаться, что это твое родовое поместье. Я имею в виду, перед твоими друзьями-нуворишами.

Это было чересчур, она и сама понимала, но сказанного не воротишь, да и какая разница! По правде говоря, Шерил очень хотелось пробить броню насмешливой самоуверенности Дика Блейза. Ранить его так же сильно, как он ранил ее, хотя… Он, наверное, и представления об этом не имел.

Сперва он вообще никак не отреагировал. Прежде всего потому, что несколько растерялся. Дик чувствовал себя приблизительно так, как чувствует себя дурашливый и исполненный любви ко всему миру щенок, неожиданно ткнувшийся в оскаленную физиономию мрачного ротвейлера, защищающего свою территорию.

Ладно, недолго еще это будет их территорией. Агент по недвижимости успел рассказать, что дела семьи не блестящи и дом обязательно будет продан. Не Дику — так кому-нибудь еще.

Хотя… Шерил права: есть что-то заманчивое в мысли о том, что гордая Каролина Олди-Седжмур продает свое родовое гнездо сыну поварихи из соседней деревушки.

— Надо что-нибудь здесь повесить… этакое. Типа скрещенных алебард под моим портретом, как ты полагаешь? Хочешь — возьмись за портрет, я заплачу.

— Что? Я?

— Ну ты же у нас была художницей, если не ошибаюсь.

— Это в прошлом.

— А как же художественная школа?

Соль на раны, а не вопрос. Дик определенно издевается над ней.

— Я… я занималась другими делами.

Дик Блейз с интересом посмотрел на свою суровую собеседницу. Кое-что о Шерил он слышал, но подробностей ее жизни не знал. Однако девушка замкнулась в гордом молчании и, поджав губы, распахнула перед ним последнюю дверь.