Ночь была просто восхитительна. На бархатное небо выкатилась ослепительная луна, и ее отражение тихо закачалось рядом со мной в чистой воде. Я перевернулся на спину, неторопливо доплыл до конца бассейна, выбрался на бортик, накинул махровый халат и, удостоверившись, что луна и ее отражение по-прежнему великолепны, пошел в гостиную.

Джин “Том Коллинз” в моем полном распоряжении, спешить было некуда, неприятности остались в прошлом, и скоро я погрузился в то блаженное состояние, которое в последнее время не очень часто выпадало на мою долю. Все было просто прекрасно — ничего не надо делать, ни о чем не надо беспокоиться.

Резкий, нетерпеливый звонок безжалостно разрушил сладостное состояние нирваны. Пришлось подниматься и идти открывать входную дверь. На краю крыльца стояла девушка. Позади нее, на дороге, застыл черный силуэт автомобиля. Ее лицо скрывала тень, но все остальное было достаточно различимо — длинные черные волосы, плавные очертания элегантной фигуры, белый свитер и черные брюки в обтяжку.

— Прошу вас, помогите! — торопливо заговорила она низким взволнованным голосом. — Там моя мама. У нее, кажется, сердечный приступ! — Она показала в сторону машины. — Я везла ее домой, и вдруг ей стало плохо. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы вызвать врача?

— Конечно, — ответил я.

— Не могли бы вы посмотреть за ней, пока я буду звонить? — Ее голос дрожал.

— Пожалуйста, — сказал я. — Телефон в гостиной. Я прошел с ней к автомобилю и распахнул дверцу. Свет внутри почему-то не зажегся, и в то же мгновение мне в лоб уткнулся холодный ствол пистолета.

— Только никаких глупостей, мистер Холман! — послышался позади меня голос девушки. — Когда палец на спусковом крючке, Чак становится очень нервным!

— Не волнуйтесь, — мрачно отозвался я. — Я сейчас нервничаю не меньше, чем он.

Кто-то — это, конечно, была все та же девушка — ловко завязал мне глаза черным шелковым шарфом, затянув на затылке тугой узел.

— Кажется, мне полагается попросить выкурить последнюю сигарету? — попытался пошутить я. — Не находите, что это очень смешно — расстрел на пороге моего собственного дома?! Репортеры будут в восторге!

— Заткни пасть и повернись! — оборвала меня девица. Я подчинился, и тут же дуло пистолета твердо уперлось мне в затылок. Кто-то быстро и умело связал мне руки за спиной, затем схватил меня за локоть и потащил вперед. На ступеньках крыльца я споткнулся и чуть было не упал, но державший меня за локоть даже не остановился. Затем я услышал, как закрылась входная дверь, и мы наконец-то остановились посредине гостиной.

— Что теперь? — спросил я. — Будете казнить или миловать?

— У нашего друга большие неприятности, — послышался спокойный девичий голос. — Так уж сложились обстоятельства, да и характер у него... Кроме всего прочего, его неприятности очень деликатного свойства, он не хотел бы взывать к полиции. Мы почти уверены, что единственный человек, к кому он может обратиться, — это вы — гениальный консультант по самым щекотливым вопросам Рик Холман, которого в Голливуде многие называют мастером на все руки. Так вот, великий детектив-консультант, он, по нашим расчетам, свяжется с вами через пару дней. Выйдет на вас, очевидно, не напрямую, а через своего человека по фамилии Маннинг. Вам придется под любым предлогом отказаться от этой встречи и поручения нашего друга.

— Почему? — спросил я.

— Именно это мы и попытаемся сейчас объяснить. Я почувствовал, как пальцы девушки развязали мой пояс и распахнули на мне халат. Послышался похотливый смешок.

— Не советую вам впредь плавать голым, мистер Холман. Даже в вашем собственном бассейне вам не избежать встречи с людьми, которые могут заявиться буквально в любую минуту. Вам следует встречать их в более приличном виде. Можешь приступать, Чак. Давай мне пистолет и постарайся, чтобы он хорошенько все понял.

— Мне кажется, вы уже убедили меня не принимать приглашение, — без всякой надежды на взаимное согласие пробормотал я.

— Поверим, когда вы повторите это минут через десять, — ответила она. — Наши аргументы должны быть достаточно весомыми, не правда ли, Чак?

Дуло пистолета перестало давить мне на затылок. Я догадался, что оружие теперь держала девушка, оставив Чаку свободными обе руки. С завязанными глазами, со связанными за спиной руками я чувствовал себя стопроцентно уязвимым. Услышав какое-то движение перед собой, я напряг мышцы живота. Но это не очень-то помогло — меня схватили за горло. Задыхаясь, я забыл, что надо по-прежнему держать мышцы живота в напряжении. Страшная боль от удара кулаком в солнечное сплетение объяснила мне мою ошибку. Я бы сказал, что в глазах у меня потемнело, если бы они у меня не были завязаны. Мне казалось, что это длится бесконечно — методичное битье, специально рассчитанное на то, чтобы причинить сильнейшую боль, но не изувечить до смерти. Через некоторое время я опустился на колени, затем упал на пол. Откуда-то сверху донесся голос девушки:

— Надеюсь, мы убедили вас, мистер Холман?

Я не стал утруждать себя ответом, но, когда в мою правую почку, как повторный вопрос, с глухим стуком ударил ботинок, я невольно вскрикнул. Может быть, они приняли это за ответ.

— Хорошо, Чак, — подытожил довольный женский голос. — Я думаю, на этом можно закончить. — И снова прозвучал все тот же непристойный смешок. — А не сделать ли ему еще кое-что? Тогда он станет совсем красавчиком!

С невероятной силой Чак долбанул меня ребром ладони по шее, и я вырубился окончательно.

Не знаю, как долго я пробыл в таком состоянии, но приходить в себя было очень больно. Я лежал на кровати, руки мои были свободны, повязки на глазах не было.

Через некоторое время мне удалось сесть и медленно свесить ноги. Я поднял глаза и увидел, что напротив, разглядывая меня, сидит Оно. В моем мозгу шевельнулась мысль, что я, должно быть, брежу: такое создание просто не может существовать в действительности. Это был какой-то чудовищный гермафродит с телом мужчины и длинными черными женскими волосами, падающими на плечи. Я сморщился от отвращения, и Оно в ответ тоже гадливо сморщилось. Только тогда ко мне вернулась способность здраво рассуждать, и то, что я понял, уничтожило последние остатки моего былого тщеславия. С пронзительным чувством ярости я вспомнил последние слова, которые сказала девушка, прежде чем Чак вырубил меня: “Тогда он станет совсем красавчиком!” Уставившись на свое собственное обезображенное отражение в зеркале на двери клозета, я запустил пальцы в шевелюру из грубых черных волос и снял ее с головы. В руках я держал дешевый парик. Мое тело превратилось в одну сплошную боль, и это абсолютно лишило меня всякого чувства юмора.

Заснуть я смог только с помощью снотворного и проснулся где-то после полудня с тяжелой, ничего не соображающей головой. Телефон зазвонил, когда я ковылял по направлению к ванной. Подумав, кто бы это мог быть, черт возьми, я не остановился. Долго стоял под горячим душем, долго чистил зубы, пока не удалось перебить противный вкус во рту, затем осторожно оделся. Когда я завтракал (впрочем, это вполне можно было посчитать и обедом), снова затрещал телефон, и я опять мысленно послал к черту звонившего. После третьей чашки кофе я решил, что у меня еще есть кое-какие шансы дожить до завтрашнего дня — пожалуй, пятьдесят на пятьдесят. По-прежнему все болело, тело онемело, я почти не мог двигаться. При всем желании мне никак не удавалось забыть садистские издевательства моих вчерашних посетителей.