Резкий звонок мгновенно поднял Ляшкова на ноги. По укоренившейся за два года срочной службы привычке он вскакивал на ноги быстрее, чем успевал проснуться. От соседней стены раздавался могучий храп соседа по комнате, привычно игнорировавшего все посторонние шумы. Хлопнув ладонью по кнопке жалобно звякнувшего будильника, Егор рявкнул: «Серый, подъем!» — и, схватив туалетные принадлежности, рванул в умывальник, следовало поторопиться, на весь четвертый этаж их студенческой общаги это достижение цивилизации было одно.

Через десять минут, вдоволь наплескавшись в холодной воде (горячую администрация общежития, видимо, заботясь о физическом здоровье студентов, упорно отказывалась подключать), Егор вернулся в комнату. Без особого удивления он отметил, что положение тела на соседней койке совершенно не изменилось. Поскольку времени оставалось мало, проблема была решена довольно радикальным, но привычным способом. Парень просто наклонил кровать, и в полном соответствии с законом земного притяжения храпящий упитанный организм товарища полетел на пол. Раздался сочный шлепок и не менее сочный трехэтажный мат. Оставив «преданного земле», беззлобно матерящегося Серегу копошиться в опутавших его простынях и одеялах, Ляшков пошел собираться. Через час на железнодорожном вокзале был назначен сбор всей группы, профессор вчера предупредил, что ждать никого не будет, «кто не успел, тот опоздал».

Эта экспедиция планировалась еще прошлым летом, когда они окончили второй курс. В июле месяце преподаватель кафедры истории Борис Абрамович Ригель сообщил своим студентам, что намерен собрать группу из шести-семи добровольцев. Целью поездки должно было стать обнаружение и изучение древнего языческого капища, упоминание о котором обнаружил его старинный друг профессор Вайтикунис. Вся проблема была в том, что капище это находилось на территории независимой ныне Латвии и много времени ушло на собирание нужных для выезда за границу документов.

В принципе, собирать особо было нечего: вещмешок со всем необходимым снаряжением, одеждой, аптечкой и продуктами со вчерашнего дня лежал под кроватью. Ляшков натянул «комок» и кроссовки, подпоясался офицерской портупеей с висящей на ней полулитровой алюминиевой флягой. Вытащил «сидора» из-под койки, упаковал в него «мыльно-рыльные» принадлежности, вторую флягу с медицинским спиртом «на всякий случай, для сугреву», складной нож. Немного подумав, прихватил с собой кистень, сооруженный из гирьки от ходиков и кожаного ремешка с петлей на конце. Дабы не было проблем с латвийскими таможенниками, кистень был «разобран» на составные части. Ведь сами по себе гирька от часов, лежащая в вещмешке, и кожаный ремешок, намотанный на запястье, никаких подозрений вызывать не должны. Парень закрепил в лямках зачехленный топор и заточенную до бритвенной остроты малую саперную лопатку и, завершая сборы, сверху приторочил свернутое в скатку шерстяное одеяло.

— Леший, что не мог раньше меня поднять, очередина такая в умывальнике, — в комнату вошел недовольный Серега Корнев.

— Ага, разбудишь тебя, как же, собирайся быстрей, поедим и пошли, опоздаем, — проворчал Егор и пошел к стоявшему в углу древнему, как мамонт, и ревущему, как стратегический бомбардировщик, холодильнику.

Солнечное июньское утро встретило друзей веселым воробьиным чириканьем и ласковым теплым ветерком, город только просыпался, улицы были почти пусты, только группка бегунов попалась им навстречу До железнодорожного вокзала они добрались без приключений, а самое главное, вовремя. Остальные уже стояли кучкой на перроне, возле груды рюкзаков, палаток и спальников, не хватало только руководителя группы.

— Сережа, Егор, ну наконец-то, мы уже думали, что вы вообще не придете, сколько можно ждать! — к ребятам подскочила староста группы — миловидная, пухленькая брюнетка Ленка Живчикова. Характер Ленки вполне соответствовал ее фамилии: она представляла собой сплошной сгусток энергии, перемещавшийся в пространстве со скоростью пули и говорящий со скоростью пулемета.

— Привет, Лена, стой, не тарахти, скажи лучше, Абрамыч не подходил еще? — Егор остановил чрезмерно активную старосту.

— Подходил, побежал на вокзал за газетой и водой, вас только ждем, — вместо Живчика ответил подтянувшийся следом Леха Емелин.

Вместе ребята подошли к остальным членам команды: лучшему Лехиному другу — здоровяку Косте Щебенкину и одной из первых красавиц на курсе, миниатюрной смешливой шатенке Светке Арсеньевой. Рядом с ними стояла незнакомая зеленоглазая блондинка, примерно одного с Егором возраста, одетая в серый тренировочный костюм, только подчеркивавший достоинства стройной спортивной фигуры.

— Знакомьтесь, — представил Емелин, — Таня, племянница нашего Абрамыча и по совместительству медик, она поедет с нами.

— Очень приятно! Сергей. — Корнев галантно раскланялся и поцеловал протянутую руку.

— Егор, — коротко представился отчего-то смутившийся, хотя, в общем, никогда особо не чуравшийся женского общества Ляшков.

— И мне очень приятно, — весело улыбнулась девушка.

— Ну вот все в сборе, — к ребятам подошел слегка запыхавшийся профессор и оглядел свою группу.

Костя Щебенкин представлял собой сплошную гору мышц, поскольку всерьез увлекался пауэр-лифтингом и почти все свободное время проводил в «качалке». Что связывало его с непоседливым Вжиком — Емелиным, — было совершенно непонятно. По характеру Костя и Леха были полными противоположностями. Первый — молчаливый, неторопливый, основательный, здоровенный, под метр девяносто пять парняга. Второй — мелкий, едва ли метр шестьдесят восемь ростом, худощавый и огненно-рыжий, говорун и любимец группы, никогда не расстававшийся с гитарой, которая и сейчас стояла в чехле, аккуратно прислоненная к сложенным в кучу вещам.

Вообще-то и Сергей Корнев ростом был не меньше Щебенкина. Но его природная полнота, из-за которой, кстати, он и получил в группе прозвище Пузырь, на что впрочем, не обижался, и лень, которая, по словам Серегиной бабки, «вперед него родилась», создавали впечатление неуклюжего добродушного увальня. Коим он собственно и являлся. Вывести Серегу из себя было почти невозможно, однако немногие «счастливчики», которым это все-таки удалось, знали, что разъяренный Корнев способен преследовать обидчика с упорством и яростью раненого медведя. Сергей был просто влюблен в историю и, очевидно, на этой почве являлся одним из создателей и активных членов университетского клуба исторической реконструкции.

Егор Ляшков был на три-четыре года старше своих однокурсников, единственный из них, кто пришел в университет после двух лет срочной службы в армии. Среднего роста, поджарый, жилистый. Сколько себя помнил, он занимался спортом, в детстве спортивной гимнастикой, а последние семь лет — «рукопашкой». Рассудительный и невозмутимый, в группе он пользовался непререкаемым авторитетом и частенько выступал в роли третейского судьи в спорах.