Перепуганный не на шутку Фридрих потрясение переводил взгляд с Татьяны, сделавшей благообразное и постное лицо, на суровую физиономию Егора.

— Но запомни, никто из слуг и крестьян, в том числе и Марта, не должен знать об этом. Мы не хотим, чтобы они разбежались и погибли, не дождавшись спасения. Ну а теперь иди, собирай плотников, к обеду они должны быть у меня.

— Ну, ты и загрузил мужика! — восхитился Емелин, когда Фриц вышел. — Такой жути нагнал, я аж сам испугался, а что, про моровое поветрие, это правда?

— Без понятия, — пожал плечами Егор. — Ну вообще-то в Европе частенько случались всякие эпидемии, может, и сейчас что есть, надо у Пузыря спросить. Он, наверное, знает.

— Главное, что на Фридриха вроде подействовало, а уж с его помощью как-нибудь остальных убедим.

— Ага, — улыбнулась Таня, — мне особенно про Бетюнский монастырь понравилось, кстати, что это за обряд такой ты удумал?

Егор с хрустом потянулся:

— Да баньку хочу построить, если мы не можем попасть на Русь, будем строить маленькую Русь здесь. Ладно, хватит болтать, пошли с пленными потолкуем.

Шустрый мальчишка, слуга, прихватив факел, проводил друзей в подвал замка.

Пока Татьяна осматривала раненых наемников, парни подошли к Вацлаву, сидевшему у стены и напряженно ожидавшему своей участи.

— Ну, что нам с тобой делать?

— На все воля вашей милости, — с деланным равнодушием пожал плечами пленник.

— Ты служил барону?

— Я — солдат, продаю свой меч тому, кто заплатит.

— А если я заплачу, будешь служить мне?

Вацлав с надеждой посмотрел на Ляшкова и кивнул:

— Да, господин, не беспокойтесь, я всегда честно отрабатываю свое жалование.

— А чего же ты тогда во дворе не закричал, не поднял тревогу?

— Вы же приставили мне клинок к глотке, у меня не было выбора, я бы даже не успел крикнуть.

Егор покачал головой:

— Выбор есть всегда, ты бы мог умереть, но за это тебе и платят.

Наемник обреченно опустил голову и глухо сказал:

— Вы правы, ваша милость, но я очень хотел жить.

— Хорошо, я дам тебе еще один шанс. Беру тебя к себе на службу, о цене твоего меча мы сговоримся позже. Присягнешь мне на Священном Писании и приступишь к своим обязанностям привратника.

— Ваша милость, возьмите и меня на службу, — подал голос сидевший привалившись спиной к стене наемник с перевязанной ногой.

— Таня, ты его посмотрела, что у него?

— Ничего особо страшного, перелом, наложить лубки, зафиксировать ногу, и через пару месяцев будет бегать.

— А что с остальными?

— У одного неглубокая резаная рана груди и сломана пара ребер. У второго похуже, рана на руке не очень серьезная, но была плохо обработана, и началось нагноение, если сейчас не почистить, будет гангрена. И вообще, их нельзя здесь держать, надо перенести наверх и оказать помощь.

— Хорошо, эй, малый, — обратился он к мальчишке, — скажи кому-нибудь, пусть подготовят подходящую комнату и перенесут их туда.

Алексей перевел приказ, и парнишка, понятливо кивнув, убежал.

— Слушайте меня! — обратился он к наемникам. — Вас освободят, вам окажут помощь, и я приму вас на службу после того, как вы принесете присягу.

Пленники обрадованно загудели, это был самый лучший вариант из всего, что они могли ожидать.

Оставив Вжика и Таню разбираться с ранеными, Егор кивнул Вацлаву: «Иди за мной» — и вышел из подвала.

Первым, кто попался на глаза, когда Ляшков вышел во двор замка, был Сергей. Он шел, ничего не замечая вокруг, с любопытством покручивая в руках чекан и что-то бормоча себе под нос. За ним, тяжело нагруженный оружием, щитами и частями доспехов, шел крепкий, звероватой наружности мужик.

— Серега, стой.

— А? — Корнев остановился и стал крутить головой, ища, кто его окликнул. — А, это ты, смотри какая прикольная штука…

— Потом покажешь, — отмахнулся Ляшков. — Это кто с тобой?

— А, это конюх местный, я его себе в помощники взял, он мужик крепкий.

— Вот что, конюх пусть идет в подвал, поможет вынести раненых. А в помощники себе этого возьмешь, — он кивнул головой в сторону Вацлава. — Он поможет тебе с оружием разобраться, только приглядывай за ним.

— Хорошо, — ответил Сергей, подозрительно оглядев бывшего привратника.

Распорядившись таким образом, новый фогт поднялся в надвратную башню, где застал часового — Щебенкина.

— Все нормально, командир, тишина и спокойствие, только Фридрих куда-то ускакал. Когда ему Альберт ворота открывал, он что-то лепетал по-своему, я толком не понял, вроде ты его куда-то отправил.

— Да, он за плотниками поехал, я хочу баньку организовать, а ты, я смотрю, парня к делу приставил? — кивнул он в сторону сидящего рядом у стены оруженосца.

— Это правильно, а то живут здесь в грязи, как свиньи, только выеживаются, мы дескать Европа, цивилизация! — Костя презрительно сплюнул в ров. — А Альберт пусть лучше на глазах побудет первое время, да и не я же буду туда-сюда бегать ворота открывать.

— Ишь, дедовщину развел! — улыбнулся Егор. — А насчет чистоты — будем пытаться переломить сознание, хотя думаю, воплей и стонов будет море.

— О! — Ляшков удивленно поднял брови. — Да у тебя и бинокль есть?

— Ну да, это Лехин, он его с собой на всякий случай захватил, а я прихватизировал, мне он здесь нужнее.

— Дай-ка сюда. — Егор подошел к бойнице и выглянул. — Что там хоть снаружи имеем? А то я и не разглядел толком, когда сюда ехали, вечер уже был, да и под этой рогожей немного-то и увидишь.

— Вот, смотри, — Костя начал показывать. — У реки деревушка дворов на тридцать — сорок, народишко явно не богатый живет, нищета кругом.

— Вон там, я так понял, кузница, оттуда время от времени здоровый мужик выглядывает, кузнец, наверное, и пацаненок лет двенадцати, видно, сын, в кузнице помогает.

— А вон там что?

— А это церквушка местная, ну или как там они у католиков называются, рядом в доме поп ихний живет, толстенный до ужаса, куда там Пузырю нашему до него, и плешивый.

— Это у них тонзура называется, — покачал головой Егор, не отрывая глаз от бинокля, — положено так, макушку выбривать.

— Ну, нехай будет тонзура, — согласился Костя. — Вон та дорога, южная, в лес ведет, это мы по ней сюда пришли, а вот эта пошла на запад, вдоль берега, там, кстати, вдалеке, на берегу видишь, вон там, еще какие-то постройки торчат, наверное, еще одна деревушка.

— А вот и Фридрих возвращается, с ним мужик какой-то, морда лица рязанская, и не скажешь, что немец… Ладно, пойду их встречать. — Егор отдал Косте бинокль.