Было время, когда мир был лучше... когда женщины надевалиплатья, а мужчины носили шляпы... когда кое-что случилось с семнадцатилетниммальчиком, жизнь которого изменилась навсегда.

Сначала Вы улыбнетесь, а затем будете плакать. Незабываемаяистория позволит Вам поверить в силу любви и в то, что мечты действительносбываются. И когда Вы вытрете слезы, то по достоинству оцените невероятныйфинал.

Это книга о красоте и силе настоящей любви.

Когда мне было 17, моя жизнь изменилась навсегда.

Я знаю людей, которые удивляются, когда я так говорю. Онисмотрят на меня странно, пробуя понять - что же могло произойти, поэтому яредко утруждаю себя объяснениями. Я прожил здесь почти всю свою жизнь, ипонимаю, что объяснение взяло бы намного больше времени, чем большинство людейсогласилось бы потратить. Моя история не поместится в двух или трехпредложениях; её не сожмешь во что-то опрятное и простое, что люди немедленнопоняли бы. Несмотря на то, что прошло сорок лет, люди, все еще живущие здесь,кто знал меня в том году, принимают мой недостаток объяснения без вопросов. Мояистория до некоторой степени - их история, потому что мы вместе её пережили.

Но эта история была наиболее тесно связана именно со мной.Мне пятьдесят семь лет, но даже теперь я могу вспомнить все, что случилось втом году, включая наименьшие детали. Часто я возрождаю тот год в моем сознании,возвращая его к жизни, и я понимаю, что, когда это происходит, я чувствуюстранную комбинацию печали и радости. Есть мгновения, когда мне жаль, что я немогу заставить часы пойти вспять и убрать всю печаль, но я понимаю, что спечалью ушла бы также и радость. Так что я принимаю воспоминания, позволяя имвести меня всякий раз, когда у меня есть возможность. Но это случается намногочаще, чем можна было бы заметить по мне.

Сегодня - 12 апреля, день последнего года тысячелетия, ипоскольку я оставляю свой дом, я оглянулся вокруг. Небо пасмурно и серо.Спускаясь по улице, я замечаю, что цветут кизилы и азалии. Я немножко застегнулжакет. Температура прохладна, хотя я знаю, что это - только вопрос несколькихнедель, прежде чем все уладится, и серые небеса уступят тем дням, которыеделают Северную Каролину одним из самых красивых мест в мире. Вдыхая, ячувствую, как воспоминания возвращаются ко мне. Я закрываю глаза, и годымедленно текут вспять, подобно стрелкам часов, вращающихся в обратномнаправлении. Как бы со стороны я наблюдаю за тем, как становлюсь моложе; моиволосы изменяют цвет седины на коричневый, я чувствую, как морщины вокруг моихглаз начинают сглаживаться, мои руки и ноги становятся мускулистее. Уроки,которые я узнал с возрастом, умаляются и моя простота возвращается также, как итот богатый на события год.

Тогда, подобно мне, мир начинает изменяться: дороги становятсяуже, а некоторые преобразуются в гравий, который жители пригорода укладываливместо грунтовок, улицы центра города изобилуют людьми, смотрящими в окнапекарни «Свини» и мясной лавки «Полка». Мужчины носят шляпы, женщины одеты вплатья. В здании суда вверх по улице, звонили колокола ...

Я открываю свои глаза и замираю. Я стою недалеко баптисткойцеркви, и, смотря на фронтон, я точно знаю кто я. Меня зовут - Лендон Картер, имне семнадцать лет.

Это - моя история; я обещаю не упустить ни малейшей детали.

Сначала Вы улыбнетесь, а затем будете плакать - только потомне говорите, что Вас не предупреждали.

В 1958 году, город Северной Каролины - Бьюфорт,расположенный на побережье около Морхед Сити, был местом подобным многим другиммаленьким южным городам. Влажность летом повышалась настолько, что, выходяполучить почту, человек нуждался в душе, и дети гуляли вокруг босыми с апрелядо октября под дубами, покрывшимися испанским мхом. Люди махали руками из своихавтомобилей всякий раз, когда они видели кого-то на улице, неважно, знали ониего или нет, и воздух пахнул сосной, солью, и морем - ароматом, уникальным длявсей Каролины. Для многих из людей, живущих там, ловля рыбы в заливе Памликоили ловля крабов в реке Ньюс были образом жизни, и лодки были пришвартованывезде по всей длине Берегового канала. У нас было только три телевизионныхканала, поэтому телевидение не было важно для тех из нас, кто вырос здесь.Вместо этого наши жизни были сосредоточены вокруг церквей, из которых быловосемнадцать в пределах города. Их названия были подобны - Церковь ДрузейХристиан, Церковь Прощеных Людей, Церковь Воскресного Искупления, и конечно,это были баптистские церкви. Когда я рос, это было бесспорно самое популярноевероисповедание, и баптистские церкви были фактически на каждом углу города,поэтому каждый для себя выбирал в какую церковь приходить. Церкви были разныхтипов - Баптисты Свободного Выбора, Южные Баптисты, Баптисты для прихожан,Баптисты миссионеры, Независимые Баптисты ... думаю, картина ясна.

Большое событие года произошло при содействии церкви ЮжныхБаптистов, находящейся в центре города, и местной средней школой. Каждый годони ставили свое Рождественско-театрализованное представление в театреБьюфорта, это была пьеса, написанная Хегбертом Саливаном - священником, которыйбыл с церковью с тех самых пор, когда Моисей разделил Красное море. Ну,возможно он не был так стар, но достаточно для того, чтобы Вы могли почтивидеть кости через его кожу. Он был на вид липким все время, и прозрачным настолько,что дети поклялись бы, что они фактически видели, как кровь текла через еговены - и его волосы были столь же белы как те кролики, которых Вы видите взоомагазинах накануне Пасхи.

Так или иначе, он написал пьесу “Рождественский Ангел”,потому что он не хотел повторение «Рождественского гимна» старого классикаЧарльза Диккенса. По его мнению, Скрудж был язычником, который убежал, потомучто видел духов, не ангелов - и должен был сказать - не послал ли их Бог? Ондолжен был сказать, что не возвратился бы к своим греховным путям, если духовне послали непосредственно с небес? Пьеса точно не расставляла все точки вконце - она из тех пьес, рассчитанных на веру - но Хегберт не доверяли быдухам, если бы их не послал Бог, и не принимал по этому поводу простыхобъяснений, и это была его большая проблема. Несколько лет назад он изменилконец пьесы своей собственной версией, сделав из старика Скруджа проповедника,убравшего все препятствия к Иерусалиму, чтобы найти место, где Иисус однаждыпоучал книжников. Это не воспринималось слишком хорошо - даже прихожанамицеркви, которые сидели в аудитории и смотрели спектакль с широко открытымиглазами - а в газете писали, что-то наподобие: "Хотя это было и интересно,но она не была той пьесой, на которую мы приходим, чтобы учится и любить ...".

Так что Хегберт решил попробовать написать собственнуюпьесу. Он писал свои собственные проповеди сам, и некоторых из них, мы должныпризнать, были достаточно интересны, особенно когда он говорил о "гневеБожем, сходящем на блудливых". Кровь его вскипала, когда он говорил облудливых людях. Это было его больным местом. Когда мы были моложе, мои друзья,и я скрывались позади деревьев и кричали, " Хегберт - блудливый!",когда он спускался по улице, и мы хихикали подобно идиотам, как будто мы былисамыми остроумными существами когда-либо населявших планету.