Лидия Богова

Олег Табаков

Москва

Молодая гвардия

2023

Автор выражает признательность за помощь в подготовке издания Марине Вячеславовне Зудиной, Российскому государственному архиву литературы и искусства, Музею МХАТ и лично Марфе Бубновой и Марии Смоктуновской, Музею Московского театра «Современник» и лично Татьяне Прасоловой, саратовскому Дворцу творчества детей и молодежи им. О. П. Табакова и лично Таисии Никитиной и Анатолию Лободе, а также фотографам Игорю Александрову, Валерию Плотникову и Екатерине Цветковой.

© Богова Л. А., 2023

© Киноконцерн «Мосфильм» (Кадры из фильмов), 2023

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2023

* * *

Есть и были актеры, для которых играть — всегда в радость. Я такой. Может, благодаря этому я вообще живу. Благодаря этому и этим.

Олег Табаков

Глава первая. Саратов. Детство. Юность

Щебечут, свищут, — а слова

Являются о третьем годе.

Борис Пастернак

Все люди вспоминают детство. И неудивительно, ведь детство — главная кладовая наших чувствований. Воспоминания Олега Табакова о детстве светлые. Волга, простор, солнце. В окружении близких и любящих людей дышалось легко и свободно. Отец, мама, бабушки дарили ощущение благополучия и надежности.

Отец, Павел Кондратьевич Табаков: «Человеческое достоинство он умудрялся не терять ни в повседневной жизни, ни на войне. Умница, спортсмен, хороший шахматист, он был тем самым аккумулятором, от которого заводились люди, машины, женщины, дети. Много читал, эту страсть передал и мне»[1].

После войны родители будущего актера расстались, у Павла Кондратьевича образовалась новая семья. Но добрые отношения они сумели сохранить, словно не существовало тогда привычных сегодня обид, претензий, публичных дрязг при расставании. И не только потому, что делить было нечего — воспитание не позволяло громко выяснять отношения, да и пережитые военные испытания привнесли коррективы в шкалу ценностей.

Мама, Березовская Мария Андреевна: «В быту довольствовалась малым. Душой всегда тянулась к Прекрасному. Естественной потребностью ее души было грузинское правило: „Отдал — стал богаче“. От нее я унаследовал психологическую остойчивость — сопротивляемость крайним психологическим ситуациям, жизненным стрессам». Незримую эмоциональную связь с матерью Олег Павлович сохранил до конца жизни. Его воспоминания о Марии Андреевне лишены сентиментальности, но в них всегда чувствуется ласковая прочность. Вероятно, главным, что связывало мать и сына, были доверие и открытость. Она была деликатным человеком, но не боялась рассказывать ребенку о материальных трудностях быта, советовалась по вопросам траты денег. В их отношениях всегда присутствовало материнское желание поддержать, вселить силы. Вероятно, отсюда сохранившееся у Табакова на всю жизнь ощущение защищенности, которую подарила ему мать. Нет в воспоминаниях Олега Павловича рассказов о том, что она на чем-то категорично настаивала или чего-либо жестко требовала. Она обладала мудростью, на которую способны единицы, — и, конечно, великодушием. В памяти людей, которые лечились у Марии Андреевны, а таких в Саратове было множество, она осталась не только как серьезный профессионал, но и как добрый, отзывчивый человек.

Уроки жизни ребенок познает прежде всего через поступки близких людей. Как многие подростки, Табаков начал рано интересоваться, кто его предки. Однажды показал пожелтевший рисунок, напоминающий то ли ступенчатую лестницу, то ли генеалогическое дерево своего происхождения. Детским почерком почти на каждой ступени слева стояло имя (на правой были пропуски). Он пояснил, что все предки за исключением отца матери были простолюдинами. Прадед по линии отца, Иван Иванович Утин, был из крепостных, воспитывался в семье зажиточного крестьянина, который и дал ему свою фамилию — Табаков. Деда, Кондратия Ивановича Табакова, актер сохранил в памяти как человека пьющего, но сильного, мастеровитого, трудолюбивого. Работал дед слесарем и был востребован до конца жизни. А вот о любимых бабушках актер рассказывал трогательно и смешно. Вероятно, в обеих присутствовала некая искра таланта в воспоминаниях чувствовались и их природная сметливость, и юмор. Они были разными: дородная, крупная Анна Константиновна Матвеева, жена Кондратия Ивановича, смотрела на жизнь трезво, поддерживала и уважала все, что создается руками, что можно наглядно увидеть и потрогать. Баба Оля, родительница матери, натура артистичная, осталась в памяти как прекрасная исполнительница украинских песен. Обе бабушки имели четыре класса образования, но, как утверждал Олег Павлович, это было как среднее образование сегодня. Верю, потому что моя мама, окончившая пять классов в сельской школе, помогала мне в школе разбираться в вопросах геометрии. Но главным было, конечно, то, что бабушки любили внука, а значит, защищали, оберегали, приходили вовремя на помощь.

Генеалогическое древо, что рисовал в детстве Табаков, было не слишком развесистым, но он знал его назубок. И даже различал в себе отдельные национальные источники, признаваясь: «Во мне слились и мирно сосуществуют четыре крови: русская и мордовская — по отцу, польская и украинская — по матери». Сентиментальность и чувствительность относил к украинским корням. Его поразительное чувство языка завораживало, когда он начинал петь: «Сонце низенько, вечiр близенько». А воспроизведение им слов бабушки «пiдышло пiд груди, не можу бiльше» с характерным жестом вызывало у слушателей непременную улыбку.

Баба Оля была простой крестьянкой, а вот ее муж Андрей Францевич Пионтковский — польский дворянин. Он умер в 1919 году в собственном имении в Одесской губернии. Да-да, в своем имении! В стране шла бурная «экспроприация», проще говоря, уничтожение помещиков и их собственности, а он жил в своем имении, и содержали его, оберегали от новой власти крестьяне, которых он «угнетал». Подробности о жизни семьи в то время пытливый подросток узнал от брата матери, дяди Толи, — человека глубокого, серьезного и честного. Он жил тогда в Одессе, которую после 1917-го охватило безвластие. Монархисты, анархисты, большевики, приверженцы Временного правительства, батька Махно, атаман Петлюра… Власть менялась чуть не каждый день. Между тем город входил в черту оседлости, и каждая новая власть начинала деятельность с решения «еврейского вопроса». Дед прятал в имении еврейских детей и стариков. Дядя Толя, будучи подростком, хорошо запомнил, как седой старик с пейсами, спасаясь от бандитов, со страху перескочил забор дедовского дома высотой в полтора метра. Детское воображение Табакова картину услышанного сделало столь осязаемой, что стало для него критерием возможностей человека. Своих студентов на вступительных экзаменах он часто загадочно вопрошал: «Через забор в полтора метра со страху можешь перепрыгнуть?» Уверенного ответа так никто и не дал. Быть может, с тех пор Табаков