Все началось со стука в ворота, – рассказывал Дорф своему сыну. – Я очень хорошо помню этот вечер за несколько месяцев до твоего рождения. Я как раз запер ворота, когда раздался стук, такой сильный, что и мертвый поднялся бы.

Реймон, которого никогда не утомляли рассказы старика, наклонился вперед, глаза его горели.

– А что потом? – нетерпеливо спросил он.

– Я предложил посетителю подождать до утра, – ответил Дорф. – Но стук продолжался, еще более громкий. В конце концов, я поднялся по лестнице, посмотреть, кто там. Но это не помогло: ты ведь знаешь, на закате солнце светит так ярко, что на башне ничего не видно. Я заметил только сгорбленную фигуру женщины в рваной одежде. Сначала я подумал, что она одна из тех, кто спускается с гор просить милостыню. Конечно, я не собирался открывать ей ворота, я пытался убедить ее подождать до восхода солнца, если она…

– А что она сказала? – перебил его Реймон. Лицо мальчика вспыхивало в отблесках свечи.

Дорф, как всегда, не обратил внимания на нетерпеливого сына-подростка.

– Ты не хуже меня знаешь, что случилось потом, – ответил он, – ты ведь слышал это миллион раз.

– Расскажи мне снова, – потребовал мальчик. Дорф внимательно посмотрел на сына, его взгляд выражал одновременно любовь и неодобрение.

– Если тебе так нравится слушать эту историю, – сказал он, – то почему ты не попросишь Пилар рассказать ее?

Как Дорф и предполагал, имя Пилар охладило пыл мальчика. Спустя некоторое время старик продолжил свой рассказ.

– На чем это я остановился? – пробормотал он про себя. – Ах да, я как раз передал ей пакет… А может, я только попытался. Но дело в том, что она была необычным посетителем. Я понял это, когда она отступила назад и попала прямо в змеиное гнездо около стены. Другой отпрыгнул бы, но не она. Она так и стояла там. И эти твари мирно копошились у ее ног.

Дорф ущипнул себя за верхнюю губу, его старческое лицо выглядело рассеянным, как будто он вспомнил что-то важное.

– Она была необычная, – повторил он. – Это очевидно. Она ничего не просила, нет! Вместо этого она упомянула Ночного Лорда и приказала Его именем открыть ворота. Его именем! И она говорила не шепотом, а так, как будто имела на это право.

Реймон, жадно ловивший каждое слово, слегка дрожал и нервно смотрел на тени, скопившиеся в углу комнаты.

– Я не мог решить, что делать, – вздохнул Дорф. – Все изменилось, когда она подняла глаза и я увидел ее лицо в последних лучах заходящего солнца.

Нетерпеливый взгляд мальчика немедленно обратился на него.

– Ты удивлен? – прибавил Дорф быстро. – Но ты-то привык к ее лицу. Имей в виду, никто в селении раньше не видел жриц из городов-близнецов. Ее татуировка, покрывавшая лоб и нос, шокировала меня. К тому же она была много моложе в те дни, на гладкой коже ее лица татуировка особенно выделялась – жезл, обвитый змеями.

Он задумчиво покачал головой.

– Этого оказалось достаточно, – признался он. – Не впустить ее значило бы отвергнуть самого Солнечного Лорда. Мгновенно я спустился вниз по лестнице и отпер ворота. Хорошо, что я сделал это: я заметил, как она испугана и утомлена. Входя в ворота, она обернулась и поглядела назад, на высохшую долину, в глазах ее плескался настоящий страх.

– Страх? – Реймон придвинулся ближе к старику. – Но чего же она боялась?

– Я ничего не увидел. Но ее напугал не только надвигающийся сумрак, и вот почему. Когда я предложил ей глоток воды, собранной поутру около болота, она снова вспомнила Ночного Лорда.

– Он будет признателен тебе, – сказала она. – Скажи, какой благодарности ты хочешь?

На этот раз Реймон промолчал. Дорф, вспоминая события той ночи, угрюмо смотрел на пламя свечи. В ее свете он видел себя, каким он был много лет назад, когда стоял над своей спящей нежданной гостьей. Еще раз он задумался о тайне ее появления… Почему она, жрица из городов-близнецов, пришла одна в его селение? Что заставило ее покинуть Солнечного Лорда и брести через горы и мертвые равнины?

– Так или иначе, теперь ты все знаешь. Именно так Пилар появилась в нашей деревне.

Реймон, чей интерес был удовлетворен только наполовину, прижался к земляной стене.

– Но ты рассказал мне только начало, – сказал он жалобно. – А дальше что было?

Дорф почесал щетинистый подбородок.

– Ты же знаешь. Мы построили ей дом, и она стала помогать роженицам.

– Да, но что же было дальше?

– Ты имеешь в виду ее прогулки на болото? Реймон взволнованно кивнул:

– Расскажи мне снова! Старик пожал плечами:

– Она не обращала внимания на многовековые запреты и ходила туда регулярно. Не только к пруду, но и дальше, на болото. Туда, где поднимается туман, и стоят скрюченные деревья… Где только…

– Она видела его? – прервал его Реймон с волнением и страхом. – Он ждал ее?

– Кто же знает? – Дорф уклонился от прямого ответа. – Она говорила, что ходит туда, чтобы собрать кое-какие корни и травы для своих снадобий. Может, это и правда. Никто же не отрицает, что она искусная целительница, но…

– Что но? – подсказал Реймон.

Дорф уже не раз повторял все, что ожидал услышать мальчик и смиренно произнес:

– Вскоре стало заметно, что она ждет ребенка. Он глубоко вздохнул:

– Сначала люди решили, что отец ребенка – кто-то из жрецов в городе, хотя было непонятно, почему она так это скрывала и пряталась в глуши? Нет, не все было так просто. Тогда-то некоторые сплетники и начали шептать о Солнечном Лорде – будто это он отец ребенка.

– Так это он? – спросил Реймон задумчиво.

– Возможно, они были правы, – пробормотал Дорф, – потому что я никогда не видел ребенка прекраснее первенца Пилар. Он… Он сиял как солнце.

Старик отвернулся и украдкой посмотрел на лицо Реймона и его сверкающие волосы.

– Через несколько минут после его рождения, – продолжил он поспешно, – старухи вынесли дитя, чтобы каждый увидел это чудо. При виде прекрасного ребенка люди начинали смеяться от радости. Или от облегчения? Некоторые из них пели, и все селение ликовало, пока….

Дорф сделал паузу и наклонился к свече, бросавшей ужасные тени на стены и потолок. Двумя пальцами он затушил фитиль. С дальнего болота донесся крик совы, печальный, звучавший, словно предупреждение.

– Да, – пробормотал он. – Некоторое время мы были счастливы. Пока не услышали плач и стенания Пилар. Все изменилось очень быстро.