Вот уже несколько дней замок гудел, наполненный суетой. Сновали туда-сюда слуги с цветными занавесями тончайшей вышивки, на кухне начищали до блеска фамильный сервиз с золотым узором, десяток королевских садовников стригли кусты, превращая парк в гигантский герб царствующего рода Эрталей, высаживались яркие цветы, которые подвозили и подвозили в деревянных кадках… Придворный звездочет, старый маг, помнивший юным еще деда нынешнего короля, изучал звездные карты, хмурился, по ночам тревожно изучал послания небес. Его ворчание пугало фрейлин, так что, в конце концов, Его Величество запретил старику упоминать «дурные знаки» во время прогулок в дворцовых коридорах.

— В ночь накануне моего рождения вы пророчили то же самое, я всегда помню, что звезды не сулят мне легкой судьбы, — с усмешкой сказал молодой король. Он лишь два года как взошел на престол, но за это время успел показать, что не станет игрушкой в руках министров и не станет небрежно относиться к делам государства.

Куда внимательней к пророчествам звездочета отнеслись начальник королевской гвардии и вдовствующая королева. Чем ближе становилась свадьба, тем сильнее становилось ее беспокойство. Она была еще молода и до сих пор ее красота поражала придворных и иноземных послов. Молодой король приходился ей пасынком, лишь его младшему брату она была родной матерью. И потому будущее казалось ей тревожными.

До свадьбы оставалось всего два дня. Был тихий безветренный вечер. Солнце медленно оплывало за горизонт, текло, как масло…

— Какой закат, — восхищенно выдохнула одна из фрейлин. Королева поморщилась. Душу сковало предчувствие неминуемой беды. Разве только ей виделось, что закат зловеще окрашивается алым, предрекая, что должна пролиться кровь?

— Лисана, — холодно произнесла она прежде, чем остальные болтушки подхватят идею и начнут развлекаться разговорами о красоте природы, наверняка в который раз обсудят шикарный парк, и какие цветы лишь утром привезли с самого Тильского побережья, и какой будет фейерверк, и хоть бы одним глазком взглянуть на свадебное платье невесты, может быть, королева-матушка сжалится и намекнет, хоть и запрещено это, но очень любопытно!

Лисана шагнула ближе, вопросительно взглянула на вдовствующую королеву.

— Где Альвет? — спросила та. — Он уже должен был навестить меня.

— Я не видела его с самого утра, Ваше Величество…

Королева стиснула кружевной платок. Беспокойство не оставляло больше возможности ждать. С ней отправилась лишь Лисана, шумная стайка фрейлин осталась обсуждать предстоящую свадьбу.

— Прикажите подать чай, — распорядилась вдовствующая королева слугам, дожидавшимся поодаль.

Королева пошла по коридорам дворца, и Лисана молча поспевала за ней. У покоев принца Альвета стояла стража. Это была охрана, но именно сейчас королеве показалось зловещим признаком присутствие вооруженных людей.

— Принц у себя? — спросила она. Один из стражников кивнул.

— Вернулся четверть часа назад, Ваше Величество… просил не беспокоить…

— Он один?

— Да, но…

Новый приступ тревоги сжал грудь. Королева взмахнула рукой. Уставший или нет, родной сын найдет для нее время, так что дальше и слушать бесполезно.

Лисана осталась дожидаться у дверей.

Королева вошла в комнату, освещенную лишь одной лампой. Зеленый магический огонек едва теплился, отбрасывая причудливые тени на стены и потолок: рогатые духи, морские чудовища… эту лампу Альвет любил в детстве. Принц сидел в кресле, придвинутом к окну. При появлении матери он даже не шелохнулся.

— Альвет? — позвала она, делая шаг вперед. Рука принца слабо шевельнулась. Королева сделала еще несколько шагов.

— За что? — услышала она. — Так нельзя! Матушка… так… неправильно.

По полу что-то покатилось к ногам королевы, ударилось о носок расшитой туфельки. Маленькая бутылочка темного стекла с металлической крышкой. В таких хранят нюхательные соли. Бутылочка была пуста.

— Альвет! — вскрикнула вдовствующая королева, бросившись к сыну. Альвет улыбнулся ей окровавленными губами.

— Неправильно, — повторил он через силу. — Не…

… Спустя недолгое время королева покинула покои сына. Она была бледна, но спокойна и прекрасна, как мраморная статуя.

— Мой сын отдыхает. Пускай его никто не беспокоит, — только и сказала она.

Еще едва смеркалось, но фонари уже жгли — ради праздника. Даже у фонарщиков тульи шляп были украшены зелеными лентами. День Природной магии. Это в столице по центральным улицам установлены фонари с магическими сердечниками и зажигают их малой толикой магии специально нанятые маги из фонарной команды. А у нас тут все по старинке, масло и фитили.

Фонарщики ходили по двое и действовали весьма ловко: один подцеплял засов слюдяной дверцы, открывая фонарь, другой совал внутрь такой же шест — только, обмотанный пропитанной маслом паклей. Фитиль загорался, первый фонарщик закрывал дверцу, и фонарщики спешили к следующему фонарю. За полчаса они должны осветить всю улицу, а это — двадцать фонарей по обеим сторонам дороги…

К полуночи на набережной реки, у которой как раз и обрывался парк, обещали грандиозный фейерверк. Говорили, что привезли из столицы какое-то новшество, и каждый старался придумать лучше другого: огненные птицы, разноцветные светящиеся шары, которые не истают до самого утра, волшебные бабочки и цветы прямо над водой! Что-то чудесное должно было случиться этим вечером.

На душе было радостно. Жаль только, малыши опять приболели, и Мартина осталась с ними дома. С меня она взяла честное слово рассказать, как все было. Особенно про огненных птиц и волшебных бабочек.

Я прихватила из кондитерской лавки кулек с печеньем, украшенным глазурью, с засахаренным крыжовником и орешками в меду — для детей, а самой Мартине купила настойку для улучшения сна… У Мартины чудесные близнецы, мальчик и девочка. Им по четыре года. Не представляю, каким отцом надо быть, чтобы бросить мать с двумя детьми. Мартина говорит, муж — хороший человек. Кто виноват, что он никак не может ужиться с нанимателями. То с одной работой у него не заладилось, то с другой. Весной отправился в столицу на заработки, с тех пор от него и весточки не было. Мартина печалилась и порой, в ветреные ночи вздыхала у окна, думая, видимо, о том, что ее дорогой Ален где-нибудь в подвале мерзнет без еды и теплых вещей. Я не хотела расстраивать ее своими догадками. Алена я не знала. После его ухода Мартина решила сдавать комнату в небольшом аккуратном домике неподалеку от центральной площади. Тальмер — маленький городок, куда ни пойди от центра — через пару часов уже дойдешь до границы и увидишь зеленые холмы. Я жила в Тальмере два месяца, мне здесь нравилось.