Перед вами дебютная книга победительницы издательской программы арт-кластера «Таврида» Татьяны Ван. Тане всего 23 года, она родом из Казани. В 2020 году она окончила бакалавриат по специальности «Мировая экономика» Казанского национального исследовательского технического университета им. А.Н. Туполева. Сейчас живет и работает в Санкт-Петербурге, виртуозно совмещая в повседневной жизни экономику и литературу. Пишет она уже более десяти лет. Для Тани литература – это способ понять общество, реальных людей, их цели, желания и слабости. Именно поэтому в книгах для нее главное – мотивация поступков героев.

На форуме молодых деятелей культуры и искусств «Таврида» Таня уже в третий раз. В 2020 году она представила экспертам мастерской фантастики, редактору Михаилу Форрейтеру и писателю Вадиму Панову, свой роман «Театр тьмы», который был ими высоко отмечен, а сама Таня признана одним из наиболее перспективных молодых авторов.

«Театр тьмы» – книга, которая захватывает с первых строк и не отпускает до самого финала. Про такие произведения говорят: «прочитал за одну ночь», а на утро приходят на работу невыспавшимися, с синяками под глазами, но безумно счастливыми. Роман основан на реальных исторических событиях, что только добавляет ему глубины и драматизма. Он пропитан атмосферой туманного Лондона. Героиня книги – удивительная девушка с богатым внутренним миром. За ней действительно интересно наблюдать. Сара располагает к себе с самого начала, и ты внимательно следишь за ее злоключениями, переживая как за самого близкого человека.

«Театр тьмы» – роман, который читается на одном дыхании, а Татьяна Ван – настоящее открытие русской литературы в жанре мистической young-adult-прозы.

Алёна Ракитина, эксперт по направлению «литература» арт-кластера «Таврида»

20 января 2020 года

До двадцати трех лет я жила обычный жизнью, а потом встретила их – актеров со зловещими уродливыми татуировками. У каждого из них на шее были набиты две черные театральные маски, объятые кроваво-красным огнем. Эти люди изменили вокруг меня абсолютно все.

Теперь я другая.

С нашей первой встречи прошел почти год, мне двадцать четыре, на календаре 2020-й, но, закрывая глаза, я все еще вижу черные метки, какими я увидела их в тот день. Я почти слышу смех, визг и крики, которые вырываются из их чернильных ртов.

Метки – живые. В этом нет сомнений.

Театр GRIM, познакомилась бы я с ним снова, знай заранее, что он мне принесет? Если бы могла отмотать время вспять, переступила бы вновь порог этого дьявольского места? Захотела бы познакомиться с Томом Хартом и отдать ему свое сердце?

История о камерном театре GRIM тянется с 8 августа 1963 года, я же узнала о ней только в 2019-м. И теперь готова обо всем рассказать.

Лондон, апрель 1964 года

– Джон! Не можешь аккуратнее?! – закричал экспедитор газеты «Таймс» Алан Райли, выскакивая из своего мини-фургона. Он схватил сына за шиворот и стал трясти его, словно тряпичную куклу. – Я тебя взял на работу не для того, чтобы ты разбрасывал газеты! Кто теперь будет платить неустойку?

– Я случайно, пап. Прости, – щурясь от ветра, промямлил худощавый юноша. Он не мог разглядеть выражение лица отца – таким сильным был ветер, дующий с Темзы. Вот-вот обещал начаться ураган.

А в это время газеты, которые выронил Джон, разлетелись повсюду, превратив одну из центральных улиц Лондона в свалку.

– Садись в машину, я сам отнесу газеты в магазин.

Не ослабляя хватки, Алан подвел его к мини-фургону и, открыв дверь кабины, толкнул сына на пассажирское сиденье.

– И не высовывайся, пока я не вернусь. Сейчас начнется ливень, не хватало еще, чтобы ты промок! Тогда мне влетит от твоей матери по самое не балуй!

С силой захлопнув дверь, Алан выругался и подошел к багажнику. Он взял стопку газет и, не обращая внимания на ветер, зашагал в сторону газетной лавки. Но ветер продолжал трепать ему волосы и забираться под футболку, нервируя его.

Прикусив от злости губу, Алан покорно выполнял свою работу. Не сказать, что он не любил развозить газеты. Наоборот – он посвятил работе в «Таймс» полжизни и еще ни разу об этом не пожалел. Алан получал большое удовольствие, доставляя по утрам свежий номер «Таймс», который британцы читали за чашечкой крепкого кофе, а после откладывали в сторону, вздыхая. Алану казалось, что он – часть большой системы, работник средств массовой информации. Это воодушевляло его.

Но в то ветреное утро, когда обещал начаться дождь, все было иначе. Алана выводило из себя абсолютно все: пыль, которая летела ему в лицо, новые кроссовки и натертые из-за них мозоли. Даже сын, всегда отличавшийся болезненной аккуратностью, подвел его – выронив почти двадцать экземпляров свежей газеты. Это было равносильно тому, как если бы Джон разбросал по Лондону отцовские деньги.

Пока Алан работал, Джон сидел в машине, смотрел на улицу через лобовое стекло и с грустью думал об отце, который еще ни разу не повышал на него голос. Нет, Джон не обиделся на него. Только насторожился. Алана Райли отличали мягкий характер и доброе сердце, поэтому Джон был шокирован этой внезапной вспышкой гнева.

«Может, причина в надвигающемся дожде? – с тоской подумал Джон и поднял глаза к небу. – Или… вдруг папа заболел?»

Но не только в отце он заметил перемены. В себе самом – тоже. И пока Алан работал, Джон пытался понять, что не так с ним самим. Он не сомневался – газеты выпали из его рук не случайно. Еще ни разу он не подводил отца. И еще ни разу отец не кричал на него. Что-то будто руководило их действиями. Что-то плохое.

Тучи, нависшие над Лондоном, напоминали черный купол цирка. Они посеяли внутри юноши ядовитые семена беспокойства и ужаса. Всегда веселый и энергичный, Джон Райли не понимал, из-за чего в его сердце словно зашевелились червяки.

Парень устало вздохнул. Он уже хотел закрыть глаза и вздремнуть в ожидании отца, но вдруг увидел на улице перед их машиной молодого мужчину в черном пальто, цилиндре и с тростью. Незнакомец возник в нескольких метрах от мини-фургона непонятно откуда. Джон Райли, не сомневаясь, поставил бы фунт на то, что пару секунд назад там, где стоял незнакомец, никого не было.

Джон немедленно решил, что этот молодой мужчина джентльмен, ведь одет тот был как зажиточный англичанин или популярный киноактер. А и тех, и других Джон, не раздумывая, приравнивал к этому гордому званию.