В полночь новости закончились, и в моей недавно трепещущей от воодушевления душе поселилось отчаяние. Выставки, концерты, ораторские выступления, скучные дебюты и ничего из того, о чем бы никогда не писали. СМИ осветили эти события сотню и один раз. Ни одной сенсации.

Я вспомнила отца и его пророчество: «У тебя ничего не получится. Ты зря за это берешься». Чувствуя, как работа в «Таймс» ускользает из моих рук, я попыталась собраться с силами. «Вот, еще чуть-чуть». Но ничего не выходило. Желания получить работу мечты становилось все меньше, а сон давил на мозг все сильнее.

«Завтра. Все завтра», – подумала я, отключая ноутбук.

Часы показывали три часа ночи. Небо налилось свинцом, и поднялся сильный ветер. Он свистел в щелях рам, зарождая в моей душе тревогу. Когда я подошла к окну и выглянула наружу, чтобы посмотреть – что происходит с погодой, то увидела, как макушки деревьев, растущих у дома напротив, наклоняются к самой дороге. Я глубоко вздохнула и резко задернула шторы, стараясь не обращать внимания на протяжный вой ветра.

Давно в Лондоне не было такого мощного урагана. И ведь ничего его не предвещало – прогнозы не обещали ненастья. Наоборот, трубили, что нас ожидает по-настоящему прекрасная погода. Ну и где она?

Везде один обман.

Пока порывистый ветер грозил вырвать деревья с корнем, а капли дождя оставляли на земле вмятины, как после обстрела, я лежала в маленькой тесной комнате на старом диване и думала, что предложение Джейн – та еще задачка.

Я забылась сном ближе к рассвету. Шум за окном и шум в голове долго не давали уснуть. Хотя больше всего меня беспокоили внутренние метания. Я думала, что растеряла журналистскую хватку и сейчас мне не остается ничего другого, как сложить руки, вздохнуть и сказать себе: «Остановись».

Но сдаваться – не моя философия.

Перед рассветом, прислушиваясь к буре снаружи, я успокоила шторм в сердце: поклялась, что сделаю все ради своей мечты. Возможности созданы не для того, чтобы их упускать. Если великий и могучий «Таймс» решил дать мне шанс… что ж, я приму вызов со всей страстью.

Засыпая, я пообещала себе, что завтра обязательно найду эксклюзивное событие или особенного человека, написав о котором, я смогу с высоко поднятой головой называть себя частью мира СМИ.

Я проснулась под монотонный стук дождя о водоотлив. Не в силах разлепить веки, поморщилась и перевернулась со спины на бок. Через пару минут я все-таки открыла глаза и уставилась на штору – она наглухо закрывала от меня внешний мир.

В комнате стоял полумрак.

«Ну и где ваша прекрасная погода?» – мысленно спросила я, свесив с дивана босые ноги. Холод паркета заставил поежиться, но, стараясь не обращать на него внимания, я подошла к окну и медленно раздвинула темную ткань штор.

Крупные капли стучали по стеклу, по карнизу. Они ударялись о лужи, создавая дождевые пузыри, которые будто бы говорили: «До смены в кофейне тебе придется сидеть дома».

Еще вчера утром мы договорились с Джеймсом посвятить всю первую половину сегодняшнего дня прогулке по парку. Но у лондонской погоды были свои планы на этот счет – она решила запереть меня в четырех стенах, будто бы я и так мало времени проводила в своей съемной квартирке.

Лужи разливались по улице подобно маленьким рекам. Мимо проехали две машины, пробежали несколько человек под зонтами. Они хмуро ступали по дождевой воде, хотя в детстве отдали бы все на свете, чтобы пробежаться по этой дороге под дождем, звонко смеясь.

Ночной ураган прошел, оставив после себя разбросанный мусор, поломанные ветки. Деревья у дома напротив стояли скрюченные и поникшие. Они выглядели так, будто увидели что-то по-настоящему жуткое и, съежившись от страха, так и не смогли выпрямиться.

«Интересно, Джеймс уже выехал из общежития?» – подумала я и взяла в руки смартфон. Никаких уведомлений.

Мы встречались с Джеймсом одиннадцать месяцев, хотя знали друг друга пять лет. Познакомились на новогодней студенческой вечеринке у моей однокурсницы. Она была дальней родственницей Джеймса по маминой линии. Уж не помню, кем они там приходились друг другу, но Джеймс остановился у нее на Рождество, чтобы немного погостить и сразу после праздников пройти экстерном несколько собеседований в лондонские вузы. Он должен был поступать только через два года, но решил «познакомиться» со студенческой жизнью.

Помню, на той вечеринке я была единственной трезвой девушкой, а Джеймс – единственным парнем, который не приставал к каждой девушке в порыве сильного опьянения. Два одиноких скучающих человека среди безумно веселой компании. Когда я увидела его впервые, приняла за ровесника. Ну не выглядел этот высоченный парень на шестнадцать лет. Я дала ему минимум девятнадцать.

Мы не сразу нашли общий язык. Джеймс увлекался программированием, информатикой, компьютерными играми и футболом, а я – классической литературой, детективами Агаты Кристи и работой в студенческих СМИ. Я только начинала обживаться в новой компании, поэтому любимая работа и новые люди занимали все мои мысли. Но спустя пятнадцать минут нелепых попыток завязать разговор, мы все-таки зацепились за единственную тему, которая интересовала нас обоих. Это было кино. Как и я, Джеймс любил мелодрамы Вуди Аллена[3] и триллеры Квентина Тарантино[4]. Весь вечер мы обсуждали мир кино, не обращая внимания ни на громкую музыку, ни на подвыпивших людей, ни на аромат легких наркотиков.

Через полчаса после знакомства мы уединились в соседней комнате и продолжили говорить о кино. Наше общение часто прерывалось – комнату то и дело хотели занять целующиеся парочки. Но, видя нас, сидящих на диване при тусклом свете ночной лампы, извинялись и, хихикая, уходили прочь. После этого вечера моя вечная конкурентка Кетти Бэлл месяца три шепталась с подружками за моей спиной: «Наконец наша недотрога завела себе парня. Только вот незадача – он учится в школе и еще не знает, что делать с девушками, когда они пьяны». Я не обращала внимания на ее слова.

Мы не прекратили общаться с Джеймсом после новогодней вечеринки. Обменялись контактами и начали дружить. Джеймс вернулся в родной город, который находился на востоке Англии, и мы часто разговаривали с ним по скайпу. Он спрашивал о студенческой жизни и о проблемах, чтобы заранее ко всему подготовиться. Кажется, он все любил делать заранее. А я не видела ничего плохого в том, чтобы уделять ему время и рассказывать обо всем, с чем может столкнуться выпускник школы. Иной раз наши звонки длились по нескольку часов до глубокой ночи. До сих пор поражаюсь своей студенческой продуктивности – и как я все успевала?