Сидя за своим любимым столиком в кафе, Тони Фриман наблюдала за танцорами, ожидая, когда ей принесут заказанные блюда. Англичанка была здесь единственной женщиной, за исключением Андрулы, которая помогала своему отцу обслуживать клиентов.

— Терпеть не могу ходить в эти забегаловки, — сетовала подруга мисс Фриман два года назад, когда они вместе отдыхали в Греции. — На лице каждого мужчины я вижу проблеск надежды! — Тони рассмеялась, и ее приятельница добавила: — Если им так нравится пожирать глазами женское тело, почему, черт возьми, они не приводят с собой своих жен?

Год спустя девушку опять потянуло в Грецию. Ей удалось найти работу на Крите, где жил ее дядя, женившийся после войны на гречанке. Хозяин гостиницы, в которой работала мисс Фриман, настойчиво пытался ухаживать за ней. Но к счастью, вскоре Тони устроилась в туристическое агентство, где ее боссом стал менее любвеобильный человек. На новом месте очень пригодилось ее знание английского и греческого.

Молодая англичанка уже успела познакомиться со всеми постоянными посетителями кафе Павлоса. Мужчины, восхищенные ее знанием греческого, непременно втягивали девушку в свой разговор.

В тот момент, когда появилась Андрула с долгожданным обедом, за столик к Тони подсел Саввас, молодой критянин. Мисс Фриман улыбнулась, отвечая на его приветствие.

— Барбуни[1]выглядит отлично, — заметил мужчина. — Думаю, на нем я и остановлю свой выбор. — Он бросил свою газету на стол, и внимание собеседницы тут же привлек один из заголовков. — Я видел, как все произошло, — произнес Саввас беззаботно.

— В самом деле? — Глаза англичанки расширились от ужаса. — Какой кошмар!

— Это была пробная часть. В закусочную, где я сидел, зашел человек и воткнул нож в спину какого-то юноши. Все было кончено за несколько секунд.

Тони передернуло. Когда девушка впервые услышала о вендетте, она была потрясена тем, что подобный варварский обычай мог выжить в такой стране, как Греция. Но он по-прежнему существовал на Маки и на Крите. И хотя просвещенные судьи старались искоренить его, им приходилось действовать осмотрительно, поскольку у этой древней жестокой традиции оставалось множество приверженцев. Тем не менее, виновные теперь наказывались, хотя были времена, когда вендетта считалась веским оправданием для убийства, и любителей отпускали на свободу.

Мисс Фриман просмотрела колонку текста под заголовком. Главкос, убийца, недавно узнал, что двадцать лет назад дедушка зарезанного им юноши убил одного из его родственников, и незамедлительно отправился мстить — «кровь за кровь».

— Это дикарский обычай, Саввас, — заявила она. — Почему вы от него не откажетесь?

Он пожал плечами:

— Многие греки его не одобряют, но, к сожалению, есть и те, кто все еще верит в необходимость кровной мести. В основном это старики, впитавшие его с молоком матери, — пояснил молодой человек. — В результате в большинстве деревень традиция остается в силе.

— Мне кажется просто невероятным, что вендетту нельзя немедленно запретить, — возмущенно проговорила девушка. — Греция считается колыбелью западной цивилизации, и, несмотря на это, здесь до сих пор существует такой варварский обычай.

— Очевидно, пережиток язычества. — С присущей всем греческим мужчинам властностью Саввас хлопнул ладонями, чтобы привлечь внимание Андрулы. Та старалась одновременно выполнить два заказа и потому склонила голову, извиняясь, что заставляет клиента ждать. — Мы, возможно, были в древности цивилизованным и культурным народом, но мы также были язычниками, помни об этом.

Тони нахмурилась. Ей никак не удавалось смириться с мыслью, что человек способен считать убийство своим долгом. Девушка перевела взгляд на танцоров. Они исполняли пендозалис — боевой танец древнегреческих воинов. Она завороженно следила за их движениями, думая, что языческие корни греков сильны и по сей день.

Молодой человек рассмеялся над выражением лица собеседницы:

— Такое красивое лицо никогда не должно хмуриться.

Его комплимент не произвел впечатления на девушку. Тони еще не встречала грека, чьи уста не источали бы лесть.

— Мрачные мысли не дают мне покоя. — Она рассеянно поковыряла вилкой свою рыбу. Нарисованная ее воображением сцена, свидетелем которой стал Саввас, отбила у мисс Фриман аппетит. — Будь я судьей, я бы приговаривала мстителей к очень длительному сроку заключения. Только так можно искоренить этот кровавый обычай.

— Почему человек должен нести тяжкое наказание, сидеть в тюрьме, если он послан на убийство своей семьей? — возразил мужчина. — Если он верит, что исполняет свой долг?

— Я могу это понять в какой-то степени, — неохотно признала Тони после некоторых размышлений. — Но варварский обычай вендетты надо изживать.

— На это потребуется много лет. — Молодой человек прервал беседу, чтобы продиктовать Андруле свой заказ. — Ты знаешь, что есть люди, которые готовы мстить даже в случае непреднамеренного убийства?

Англичанка пришла в ужас:

— Они, должно быть, фанатики!

— Учитывая их приверженность этому обычаю, они действительно фанатики, — ответил Саввас.

Мисс Фриман все еще раздумывала об этом, когда покидала кафе, не подозревая, что вскоре она сама окажется жертвой кровавой греческой вендетты.

Все произошло три недели спустя. Тони заперла дверь агентства и направлялась к своей машине, когда к ней подошел старик и попросил подвезти его.

Спросив, куда он едет, Тони с улыбкой открыла ему дверцу. Приходилось делать крюк, но она не возражала, потому что грек был очень стар.

— Вы работаете в туристическом агентстве мистера Петроу? — спросил он.

— Да. — Девушка не удержалась от улыбки. Даже в таком большом городе, как Ираклион, каждый житель знал, чем занимаются все остальные.

— Вам нравится остров?

— Очень нравится.

— Мой внук живет на Родосе, — сообщил старик. — Очень красивый остров. Вы там когда-нибудь были?

— Нет. Это удовольствие мне еще предстоит.

Тони сбавила скорость, приближаясь к светофору. Но не успела она затормозить, как свет переключился, и девушка снова нажала на газ.

— Вы всегда жили в Ираклионе? — спросила она, кинув взгляд на пассажира. Молодые мужчины уже не носили подобных нарядов, но старики утверждали, что они гораздо удобнее брюк.

— Я родом из отдаленной деревни. Она расположена уединенно и, можно сказать, отрезана от цивилизации.

— Вам нравится жить в Ираклионе? — поинтересовалась англичанка.