Роджерс Таунсли Джоэль

КРОВАВАЯ ПРАВАЯ РУКА

Из всех мрачных загадок этого вечера мне важнее всего разгадать одну: как этот отвратительный маленький красноглазый человечек с разорванным ухом и острыми, как у собаки, зубами, изогнутыми штопором ногами, крошечным ростом и всеми остальными необычными деталями своей внешности сумел скрыться и исчезнуть без следа после убийства Иниса Сент-Эрма.

Это первая часть загадки. Вторая — что он сделал с правой рукой Сент-Эрма? Ни полицейские, ни отряды местных фермеров до сих пор не смогли ее найти на Топкой дороге, где обнаружили тело молодого миллионера; по крайней мере, руку не нашли к тому времени, когда я ушел, закончив осмотр трупа. Известно, что у Сент-Эрма была правая рука. И она должна быть найдена.

Таковы два ключевых вопроса в стоящей передо мной зловещей проблеме — я должен тщательно проанализировать каждую деталь этого преступления и без промедления найти разгадку. Я должен успеть раньше, чем этот убийца прикончит меня, как он прикончил старого Мак-Комера, знаменитого специалиста по психологии убийства. Похоже, что острый ум старого ученого позволил ему подойти слишком близко к разгадке. Страшно подумать, скольких еще людей из тех, что сейчас охотятся за ним в темноте, он сможет подстеречь.

Значит, нужно понять:

1. Как он ухитряется оставаться невидимым.

2. Поскольку его мозг не просто куча бесполезных шестеренок и сломанных пружин, то чего он хочет добиться? Что заставляет его действовать?

Полиция считает, что ответив на эти вопросы или хотя бы на один из них, она сможет обезвредить убийцу.

Но это еще не все, не последние тайны этого дела. Такой же непонятной, по крайней мере для меня, была загадка — как мог незаметно проехать мимо меня серый автомобиль с кроваво-красной обивкой и пронзительным гудком, с умирающим или уже мертвым Сент-Эрмом и этим усмехающимся маленьким бродягой-убийцей, который вел машину как дьявол. Ведь я еще до рассвета был у начала Топкой дороги.

Не мог же я, Гарри Ридл, доктор Генри Н. Ридл Младший, член Медицинского общества, умный и наблюдательный, прагматичный и независимый хирург, каким я себя всегда считал, спать с открытыми глазами? Могло ли это быть временным провалом сознания, своего рода каталептическим трансом, сошедшим, на меня без предупреждения и не оставившим в памяти никакого следа, даже осознания того, что это произошло? Почему я не смог увидеть, что автомобиль смерти промчался к развилке по узкой каменистой дороге, когда я возился с мотором своей заглохшей машины? Ведь он свернул на Топкую дорогу рядом со мной так близко, что едва не задел меня дверными ручками, и гравий, летящий из-под его бешено вертящихся колес, осыпал мои ноги. Ухмыляющееся лицо сидящего за рулем убийцы было на расстоянии вытянутой руки от моего лица, когда он пронесся мимо.

Что может быть темнее и непонятнее, чем такой пробел в памяти? Неужели я способен спать на ходу? Была ли в этом какая-то мистика, какая-то сверхъестественная невидимость? Короче говоря, было ли что-то дьявольское в этом мчащемся автомобиле с его красноглазым коротышкой-водителем и мертвым пассажиром, какая-то чертовщина, заставившая меня вообще их не заметить?

Потому что я их, конечно, не заметил. Просто не видел. Я прямо и однозначно сказал об этом лейтенанту Розенблату и его полицейским. Я повторял это снова и снова, ничуть не сомневаясь в своей правоте. И я думаю, что старый Мак-Комер в конце концов поверил моим словам и увидел в этом нечто важное. Однако полиция, боюсь, до сих пор мне не верит.

Может быть, я чересчур много думаю над тем, что произошло с моим сознанием. И все-таки то, что я не смог увидеть машину убийцы, по-прежнему беспокоит меня — потому что это ставит под сомнение достоверность моих ощущений и мою способность мыслить. Раньше мне никогда не приходилось в них сомневаться.

Я обнаружил, что этот же вопрос есть и в записной книжке лейтенанта Розенблата, куда он скрупулезно занес содержание всех допросов, проведенных этой ночью. Эту толстую записную книжку в коричневом картонном переплете он забыл в комнате, где жил Мак-Комер, когда выходил оттуда последний раз.

Вопрос. — (к доктору Ридлу). Итак, в течение того часа, когда произошло убийство, вы находились у въезда на Топкую дорогу?

Ответ. — Да.

Вопрос. — И вы не видели, как мимо проезжала машина?

Ответ. — Нет, не видел.

Вопрос. — Доктор, вы слышали подробное описание убийцы, которое дала невеста Сент-Эрма мисс Дери и другие свидетели. Вы сами никогда не видели его?

Ответ. — Я его не видел. Насколько я помню, я никогда не видел этого человека.

Вопрос. — Вы в этом убеждены?

Ответ. — Да, убежден…

Да, я действительно в этом убежден.

Разумеется, сейчас не так уж важно, видел ли я, как мимо пронеслась машина убийцы или нет — ведь ясно, что на самом деле она проехала. Многие свидетели видели ее вдоль всей дороги от озера Мертвого Жениха и почти до того места, где стоял я. И для всех этих людей машина не была ни фантомом, ни невидимкой. Всего один поворот отделял меня от того места, где она сбила большого неуклюжего Джона Флейла, когда он, шаркая, подходил к своему дому. И в тот страшный последний миг, когда он с блеющим криком пытался отскочить с дороги, слыша хохот сидящего за рулем демона и чувствуя, как страшный удар разрывает его плоть и, словно стекло, дробит кости, Флейлу наверняка не показалось, что это фантом. Сам старый Мак-Комер видел машину, когда копался в своем саду, и смог разглядеть ее достаточно подробно, чтобы узнать Сент-Эрма в раненом пассажире, хотя и не разглядел как следует зловещую фигуру сидящего за рулем странного маленького дьявола. Более того, раньше в этот же день Элинор Дери отправилась на этой машине из Нью-Йорк Сити в свадебное путешествие и проехала на ней сотню миль вместе со своим черноглазым красавцем-возлюбленным, которому вскоре предстояло умереть.

Наконец, эта машина была обнаружена на Топкой дороге, там, где убийца бросил ее, промчавшись мимо меня. Двигатель был еще теплым, а сиденья забрызганы кровью. Это был серый восьмицилиндровый «Кадиллак», спортивная модель выпуска 1942 года, изготовленная из стали, алюминия, кожи, резины, стекла и других обыкновенных твердых видимых материалов. На двигателе и шасси стояли заводские номера, на лобовом стекле — наклейки об уплате федерального налога и марка