Алексей

Белые халаты, удушающий запах больницы и хмурый, сосредоточенный врач, что вела меня по коридору, вкратце описывая ситуацию. Сегодня я стал отцом. Меня переполняла радость и чувство, которое сложно было описать. Будто я покорил мир или подобен Богу. Ведь это, благодаря мне, зародилась жизнь, а теперь на свет появился человек. Наполненный счастьем и эйфорией, купил Саше букет, но меня завернули с ним на входе. В роддом нельзя с цветами — аллергены. Подарил их постовой сестре. Этот день немного омрачали новости о состоянии ребёнка. Мне нудным голосом разъясняли последствия столь раннего появления малышки на свет, и сколько она будет находиться в кувезе.

Покивал, как китайский болванчик в такт словам доктора и задал самый волнующий меня вопрос:

— Жить будет?

— Будет, но…, — далее она опять завела пластинку о реабилитации, проблемах со здоровьем и прочем. Мы уже достигли палаты, где отдыхала Александра, — Молодая мама в курсе всего, мы ей объяснили, если у вас будут вопросы, мой кабинет в конце коридора, — устало выдохнула женщина и удалилась.

Осторожно постучал и отворил дверь. Саша лежала на кровати, возле которой стояла капельница. Жена просто безразлично наблюдала за тем, как капают капельки раствора, а после стекают по трубочке к вене. Взгляд потухший, глаза красные с лопнувшими капиллярами, губы пересохли и пошли небольшими трещинами. Такой маленькой, такой хрупкой и несчастной она была в тот момент, что сердце сжалось в груди.

— Саш, — тихо позвал, улыбаясь, она вздрогнула, отвлеклась от увлекательного занятия и сфокусировала взгляд на мне, — Милая, ты умница, — шептал, подходя ближе, — Ты нам дочь родила…

Саша пару раз моргнула, будто до неё туго доходило. А после гримаса боли исказила её лицо, и она зарыдала, громко и некрасиво.

— Лё-ё-ёш, — провыла она, протягивая ко мне руку, — Я так испугалась, мне так больно-о-о… Она… она…, — Александра задыхалась, не в силах что-то выдавить из себя, как рыба хватала ртом воздух, а крупные слёзы катились по её щекам. Подошёл ближе, обнял Сашу, крепко прижимая к себе, гладя по голове, чувствуя, как дрожит её тело, — Она синенькая родилась… Такая маленькая… Я не слышала, как она закричала-а-а-а….

— Всё будет хорошо. Тише… Ну, самое страшное позади. Вы обе живы. Мы со всем справимся, — успокаивал её.

— Лёш, только не бросай меня… Я не переживу, — у меня рубашка намокла от её слёз, — Не бросай нас… Умоляю…

* * *

Три месяца спустя…

— Алёш, — голос мамы звучал напряжённо, — Как вы там? — она звонила каждый день, и вопрос был неизменным. Все вокруг только и делали, что спрашивали о том, как мы, будто хотели подсознательно услышать, как нам плохо. В каждой фразе или сочувствующей речи мне чудилась подоплёка. Это раздражало и выводило из себя.

— Хорошо, — бросил отрывисто, не видя смысла рассказывать всё по пятому кругу, — Анюта дома. Мы рады, что она наконец-то с нами…

— Саша справляется? — спросила мама с волнением. После произошедшего, мнение о невестке у неё поменялось. Не в лучшую сторону. Она сама, вырастившая двоих детей, совершенно не понимала Александру. А я не понимал их обеих… Мать так хотела внучку, так радовалась, но стоило появиться на свет нашей малышке, как она запричитала, что такие не жильцы, что девочка останется инвалидом на всю жизнь и, казалось, заранее поставила на нашей дочери крест. Мама даже не нашла в себе силы, приехать и увидеть внучку после выписки из больницы. Ссылаясь на то, что ей страшно, что она боится. Впервые я испытывал раздражение и жгучую обиду на самого близкого и родного человека на свете. А Сашка? Эта дура прикрывалась такими же аргументами, лишь бы не ездить к дочери. Молоко у неё пропало и не потому, что его не было, а потому, что ей было лень пользоваться молокоотсосом и как результат, Анютка сидела на смесях.

Я посмотрел на обеих другими глазами, под другим углом, и они обе стали мне противны. Стоило столкнуться с проблемой, и головы в песок засунули.

— Приезжай и помоги, — выплюнул зло и сбросил вызов.

— Лёш! — перекрикивая детский плач, позвала пискляво жена, — Лёш! Я не могу, сделай что-нибудь, она всё время плачет!

Я сидел в кресле и смотрел в одну точку. Вот оно счастье, вашу мать… Жена с руками, что растут из одного места, не в состоянии ухаживать за собственным ребёнком. У меня уже хронический недосып. На работе косятся на мою небритую физиономию и красные глаза.

— Ну, Лёш, — прикрыв дверь в комнату, всплеснув руками, с обвинением в голосе произнесла Саша, — Я ей бутылку дала, памперс поменяла, чё ещё надо то?

— Другую мать, — скептически и тихо ответил на её вопрос.

— Очень смешно, — скривилась Александра, — Тогда и отца можно сразу заказать поуспешнее, — выпалила она, но тут же осеклась, прикусив язык, — Алёш, я не….

— Я сегодня сплю в зале, — холодно отчеканил, чувствуя, как внутри зарождается буря, — У меня завтра важное совещание с учредителями, если я опять опоздаю… Сама, сегодня всё сама, — поднимаясь с кресла, взял плед и стал расстёгивать рубашку.

— В смысле, в зале? — тоже закипала супруга, — Я ещё плохо себя чувствую, она ночью вообще почти не спит, как и днём. Как ты мне предлагаешь завтра быть?

— Как и все женщины, — пожал плечами, скидывая декоративные подушки на пол, — Толку всё равно нет, даже если я ночью встаю к Анютке. Ты днём дрыхнешь, дома срач, поесть не приготовлено. И по поводу твоих недомоганий… Три месяца прошло, или не ломай комедию, или иди к врачу.

— Тебе плевать на меня! — повышая голос, начала истерику Александра.

— А тебе на меня. Моя работа кормит вас, имей совесть. И иди к ребёнку, она сейчас себе грыжу наорёт, — процедил сквозь зубы, не в силах слышать, как заливается дочь. Я полюбил её… Ещё смотря на крохотное тельце Анютки, там в кувезе, почувствовал, как сердце наполняется теплом. А стоило взять на руки это маленькое чудо, и меня окрылило. Тогда-то я и понял, что сделаю всё для неё, ведь она стала моим смыслом жизни.

— Лёш, ребёнок наш, и воспитывать мы будем его вместе, я одна не справляюсь, — продолжала вещать непробиваемая Саша.

— Я завтра найду тебе няню в помощь, а сейчас иди уже отсюда, — выдохнул недовольно.

— Вот завтра и будешь спать в зале, — не отступала она.

— Достала, — всё же достиг точки кипения, — Ты не в состоянии успокоить ребёнка? На что тогда ты способна? Только морду свою накрасить? Я сказал: "У меня завтра важное совещание". Дай мне покоя, я мыслей собственных из-за вас не слышу…

— Ты куда? — догнала она меня в коридоре, так как оставаться в квартире больше не хотелось.

— Подальше от тебя. — рявкнул, беря куртку и захлопывая за собой дверь. Мне нужно было успокоиться, прийти в себя. Сев за руль, сжал его до побеления костяшек. Так хотелось что-то разнести, разбить, выплеснуть весь накопившийся негатив.