1

История, произошедшая с Алёной и её мужем, подарила им популярность и всеобщее восхищение. Тем не менее, многое в ней оставалось загадкой. История могла стать отличным материалом для рассказа, но я никак не мог придумать, как вывести её участников на откровенный разговор. Со всеми я был знаком, но ни с кем не общался достаточно близко. Помогло мне то, что я вспомнил эпизод из мемуаров Фейнмана1, где тот недоумевал, как уговорить девушку позировать для картины обнажённой. «А вы пробовали попросить её об этом?» – предложил тогда его друг.

Так я и написал всем действующим лицам: хочу использовать ваши воспоминания для произведений. Главным действующим лицом, очевидно, была Алёна, и она долго сомневалась. Осознав, что мой основной информатор готов уйти в отказ, я пошёл на хитрость и заявил, что уже опросил всех остальных. Алёна должна была понимать, что в интерпретации других участников она могла выглядеть весьма неприглядно, и я рассчитывал, что это заденет её гордость. Так и вышло: Алёна согласилась на интервью.

– Но то, что я тебе расскажу – не для общего доступа, – заявила она.

– Хм… Как я и сказал, я использую истории из жизни, когда пишу. Но особенность художественных произведений в том, что в них можно написать что угодно, и никто не узнает, сколько процентов правды в этом тексте.

Алёна назначила встречу в ресторане во Владыкине. Я пешком дошёл от метро и ждал её у входа. Солнце припекало нешуточно. Алёна подъехала минут через пять на своём чёрном BMW представительского класса и уверенно вышла мне навстречу. На ней был узкий чёрный пиджак, стильные брюки в обтяжку, оставлявшие открытыми щиколотки, и кожаные ботинки на невысоком каблуке. Её тёмные волосы до плеч были идеально уложены. На лице – минимум косметики, но вся в тему. Стоя в футболке, джинсах и кедах, с рюкзаком за плечами, я улыбнулся.

Я знал Алёну достаточно давно и видел не только то, что она хотела показать, но и то, что она не могла полностью скрыть. Хоть она и научилась двигаться грациозно, тело её оставалось чересчур грузным. Щёки были широкими, нос – картошкой, а мощный подбородок с ямочкой больше подошёл бы крепкому мужчине, чем молодой девушке. Но стоило признать: она выглядела столь стильно и уверенно, что на недостатки внешности вряд ли кто-то обратил бы внимание, а если и обратил бы, то решил, что у него проблемы со вкусом – ведь всё поведение Алёны однозначно показывало, что внешность её безупречна.

Мы обнялись.

В ресторане и впрямь оказалось здорово: мягкие диваны, панорамные окна. Хотя здесь работал кондиционер и было довольно прохладно, я ещё не до конца остыл после улицы и заказал пиво. Принесли его быстро, и я с наслаждением пригубил. Высокий стакан запотел, и от моего прикосновения по его поверхности побежали капли. Я достал блокнот, включил диктофон и приготовился слушать.

2

Алёна родилась и выросла на востоке Москвы, в Гольянове. Родители её были людьми солидными и даже известными в определённых кругах. Отец работал крупным начальником в ФСО и сопровождал первых лиц страны: Путина, Медведева, Лаврова. Бабушка с дедушкой по маминой линии в советское время работали в государственном аппарате, и мама Алёны на полученные от них деньги основала в молодости бизнес, связанный с логистикой. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, бизнес вырос. Семья Алёны устроилась с комфортом, на Рублёвке. В деньгах они никогда не нуждались, но продолжали напряжённо работать: труд считался в их кругу целью и смыслом, а деньги и влияние – закономерной наградой. Отдых приветствовался только активный: поездки и спорт. Родители катались на горных лыжах и поставили на них и Алёну. А вот просто лениться и расслабляться было непозволительно: каждая минута, проведённая не в работе и не в активном отдыхе, считалась потраченной зря.

Алёна не замечала дефицита общения в семье, однако она привыкла, что общение это было жёстко структурировано. Раз в неделю проходил совместный ужин, на котором члены семьи делились новостями, а примерно раз в полгода они втроём выходили на какое-либо мероприятие: на вечеринку у друзей или коллег, в театр или оперу. Общались они между собой не так уж много, так что им всегда было чем поделиться, но все эти новости, как правило, касались работы.

Когда Алёна была маленькой, мама дарила ей тепло и заботу, но этот источник понемногу иссякал. Отец всегда говорил, что любовь выражается в делах, и родители всецело следовали этому принципу. Алёна взрослела и получала отличное воспитание и образование, всегда была одета, обута и здорова – а что же такое любовь, если не это?

Лет в пятнадцать Алёна впервые поняла, что не отличается красотой. Девочки рядом с ней могли быть в разы глупее, но мальчишки смотрели на них – просто из-за внешности. Смириться с этим поначалу было ох как непросто, и по ночам Алёна беззвучно (родители спали в соседней спальне, а мама всегда отличалась чутким слухом) кусала подушку от несправедливости. Уже потом она поняла, что никакой справедливости в принципе не существует – это понятие придумали обиженные люди. Что получаешь от рождения, с тем и работаешь – не покладая рук.

«Что ж, тем интереснее», – сказала себе Алёна. Неважно, насколько это было искренне: раз исходную предпосылку не изменить, оставалось только взглянуть на неё более позитивно. Алёна всё ещё могла выигрывать за счёт других преимуществ. У неё было безупречное чувство вкуса, а почти неограниченные финансы позволяли формировать великолепный стиль. Осторожно она нащупывала свой путь, и вскоре начала понимать, что именно нравится мужчинам, и как этого добиться.

* * *

Школьные годы прошли тяжело: Алёна занималась с репетиторами и уже с девятого класса целенаправленно готовилась к поступлению в МГИМО. Деньги родителей были использованы для подготовки, но не для «решения вопроса» напрямую. И Алёна справилась. Она поступила на факультет международных отношений – запредельная мечта для большинства московских школьников.

Антон учился с ней на одном курсе. Худой, с юным лицом, гладкой кожей и смешно растрёпанными русыми волосами – казалось, он совсем ещё мальчик, и ему не место среди «золотой молодёжи» Москвы. Его белые и голубые рубашки были ему явно велики и постоянно пузырились. Вёл он себя смущённо, а общаясь с преподавателями, иногда даже заикался. На их курсе в основном обитали